|
Дневники Жеребцовой Полины
| |
| Edellweiss | Дата: Понедельник, 13.07.2015, 19:52 | Сообщение # 1 |
 Генералиссимус
Группа: Администраторы
Сообщений: 18665
Статус: Offline
| 9 -летняя русская девочка жила в Грозном. Началась война. Дневники Полины Жеребцовой – потрясающий человеческий документ, переведенный на многие европейские языки.
|
| |
| |
| Edellweiss | Дата: Среда, 15.07.2015, 09:22 | Сообщение # 46 |
|
Генералиссимус
Группа: Администраторы
Сообщений: 18665
Статус: Offline
| 23 января 2000
Вовка пьян с вечера до утра и с утра тоже.
Нина и ее сумасшедший внук колют и пилят дрова. Носят их в дом, делают запас на случай обстрела. Мы с мамой переделали окно. Еще раз затянули его клеенкой, ведь зима, январь, а мы, считай, на улице. Потом помогали бабушкам, носили дрова.
Уже полдень.
Сегодня Вовка притащил и поставил в кухне железную печь. Вывел трубу в окно. Печь большая. Надеюсь, что перестанут мерзнуть мои ободранные пальцы и ноги.
Я хожу в старом, длинном черном пальто. Оно мамино. Я в нем спала, когда нас вывели из дома. Под ним еще две кофты и дырявая куртка.
Чтобы ко мне не приставали, мама сделала мне по подбородку капли из теста, вроде прыщи. Припудрила их тертым красным кирпичом.
Получилось, как зараза. Я так хожу. Ведь мне 14 лет! Мама боится за меня. Много пьяных мужчин вокруг. Люди сказали, что в военный госпиталь мне лучше не обращаться для операции. Почему?
Сейчас Вовка напомнил маме, что она «растяпа», так как отдала старухе, «которой подыхать пора», муку. Мама не выдержала критики и ревела. Наш «обед» почему-то задерживается.
Куда-то делись трое: жена Вовки Ольга, Аза и Лина? Уже половина пятого вечера.
Оказывается, они все трое ездили на БТРах к нам, в наши дома, вместе с солдатами.
Никому ничего не сказали! Договорились с военными, и тю-тю.
Привезли какие-то большие мешки. Объяснили: там, в наших домах, расположилась другая воинская часть. И они «спасали» свои вещи. Мешки занесли во вторую комнату. И сразу закрылись. Мы ждали.
Я была очень голодная, но еще сильнее я желала узнать, как там наш дом?
Путешественницы, наконец, сделали все свои дела и рассказали:
- Вход в ваш подъезд завален кирпичами. Войти можно, но только из других подъездов. Через дыры, прорубленные в стенах квартир. Все квартиры в доме теперь соединены через внутренние перегородки! Но такой путь требует времени, а мы спешили.
— Что же документы нам не привезли? Необходим паспорт! — волновалась мама. — Мой паспорт — в пустом холодильнике! Он спрятан на случай пожара!
— На хер он кому нужен! — огрызнулась чеченка Аза.
А ведь мама недавно спасала ее плащ!
Какие стали все злые!
С этого дня в соседней комнате прижились красочные термосы и новый сервиз.
— Если честно, очень завидую, что вы смогли увидеть наш дом! — призналась я.
И сразу увидела, как скривилась тетя Оля.
— Там, у входа к вам, мусор и гора кирпичей. Не пробраться.
— Что-то из вещей, наверное, останется.— успокоила маму Лина.
Она добрее. И на том спасибо!
У меня болит сердце, и очень хочется домой.
Женщины рассказали, что те военные, с кем они приехали, сильно ссорились с теми, кто был там, в наших домах. С другой воинской частью.
Они едва не подрались и не постреляли друг друга.
|
| |
| |
| Edellweiss | Дата: Среда, 15.07.2015, 09:26 | Сообщение # 47 |
|
Генералиссимус
Группа: Администраторы
Сообщений: 18665
Статус: Offline
| 24 января 2000
Мы таскали воду. Я по половинке ведра.
Снаряды из пушек теперь падают совсем недалеко. Пушки стоят на горе, рядом с пожарными колодцами, по дороге в мою школу № 50.
Хорошо видно, как загорается и рушится дом. Грохот. Гарь.
Часто снаряды пролетают прямо над нами. Так военные развлекаются.
Они стреляют чуть выше наших голов, пока мы набираем воду.
В чужих разбитых домах бывает вода, налитая в ведра, но она замерзла и не всегда можно оторвать ведро от пола. Где, получается — забираем воду себе.
У нас печка. Стало чуть теплее. Лед в ведре тает. А снег топить очень трудно. И он всегда с копотью — черный.
Спим мы, как и раньше, в пальто, но теперь не так мерзнем.
Сегодня повезло — нашли соленые помидоры в баллонах. Носили в дом.
Трудно маме: в одной руке ведро с водой, в другой банка. А я могу нести только неполное ведро, мне больно ступать.
Едим мы один раз в сутки. Примерно в три часа дня.
Но наши соседи нашли и принесли муку. Потому сегодня у каждого еще есть лепешка. Хочешь — жуй все сразу, а хочешь — спрячь на вечер.
Я постоянно хочу есть. Болят ноги. Это все из-за осколков ракеты.
Продолжаю
Только что был ужасный, свинячий скандал.
Пьяный Вовка бил и душил старую бабку Стасю.
Он кричал:
— Проклятые твари! Еду ищите себе сами! Я всяких старых ****ей кормить не обязан!
За старушку Стасю вступилась чеченка Аза:
— Она же еле ходит!
Вовка ударил и ее! Аза сильно покраснела, заплакала. Вот сволочь! Жаль, у меня сил нет набить ему наглую морду!
Тоже мне, великий благодетель.
Некоторые русские солдаты пожалели нас — выселенных. Из своих пайков дали консервы, 1–2 банки. Это на всех!
— Нам и так дают половину положенного пайка, — признался один из военных. — Остальное начальство на сторону продает, боевикам. Но вы возьмите. Смотреть на вас тяжело. Вы же голодные!
Все продукты Вовка и тетки Лина, Аза и Оля сразу сортируют.
То, что качественней, прячут у себя, в другой комнате. Едят «втихую», по ночам, и откладывают на потом, а бабушкам и мне с мамой не дают.
Я вчера вечером вышла на улицу. Понаблюдала эту странную жизнь в окно, со двора.
Ежедневно ругаюсь с кем-нибудь, даже с мамой.
Это, наверное, потому, что мне постоянно мешают делать мои записи, мешают сочинять стихи, читать. Они вряд ли верят в Бога или в Правду. А в кого вообще тут можно верить?
Я поняла, наконец! Все дни наши сожители по дому просто мародерствуют.
Они специально во весь голос кричат на нас. Чтоб люди на улице слышали и ошибочно думали, что старым бабушкам и нам нужен хрусталь. А у нас дома посуды — валом!
Мне она вообще не нужна.
Я вспомнила, что один философ скитался по свету, имея только чашу для воды. А когда пришел к ручью и увидел, как мальчишка-пастух пьет воду из горсти, то разбил свою чашку о камни!
Я постоянно чувствую запах смерти. Она пахнет металлом.
Мама, если мы идем в «поход», не разрешает заходить в жилые комнаты.
Чтоб соблазна не было что-нибудь взять. Когда заходим в чужой дом, то сразу направляемся на кухню и в подвал. Главное — еда! Еду брать не грех. Если у нас забирали еду — мы никогда не ругали этих людей.
Обязательно мы посещаем ванную комнату. Там бывают «аптечка», вода, мыло.
Теперь мы стираем редко — экономим воду.
Нам сегодня крупно повезло — нашли лекарства. Обезболивающие! Я выпила сразу две таблетки. Когда боль в моей ноге прошла, мы пошли на соседнюю улицу, просить у жителей варежки для меня. Но никто не дал. Сказали:
— Ищите сами. Или у «своих» просите. Вон «хозяева» ваши хозяйничают, — они указали на
русских военных.
— Конечно, поищем! — огрызнулась мама.
Надо было спросить на чеченском языке, тогда бы дали. А так ругнулись, и все.
Варежки мы искали, но не обнаружили. Невезучие мы!
Сегодня был вкусный обед. Суп с картошкой!
Старались дежурные: тети Аза и Лина. После обеда я хотела полежать, но пришла Лина и сообщила:
- Я уже один раз принесла воду и помидоры. Что я, гробиться на всех должна?
Старенькая Стася спала. Нины с безумным внуком не было.
На свою беду, мы взялись помочь — принести еду и воду.
В кирпичном частном доме были российские солдаты и какой-то дед-чеченец.
Я взяла ведро воды и вышла. Мама также подхватила ведро с водой и баллон варенья. Потом она увидела в баночке острую приправу и тоже сумела взять ее.
В большой красный бак из пластмассы солдаты ставили себе баллоны и банки с консервами, видимо, на весь свой коллектив. Дед-чеченец крутился там же, с мешком. Он тоже запасался едой. Никто никому не мешал! Наоборот, царили понимание и сочувствие.
Следом за нами, очень скоро, вышла Лина. Бабушка Нина шла мне навстречу. Она помогла занести ведро с водой по ступенькам.
— Мы с внуком лук нашли и спички! — успела похвастаться она.
Едва мы вошли, к нам ворвались русские военные.
Они кричали, что мы украли у них фонарь?!
Что сейчас за это они расстреляют нас всех! Они тряслись от гнева и злости.
Все наши соседи молчали, замерев от страха, так как два автомата были сняты с предохранителей и нацелены на нас.
Фонарик я действительно видела. Он был в том доме, откуда мы только что пришли. Фонарик стоял лампочкой вниз на подоконнике в кухне.
Я вышла вперед и сказала об этом. Уговорила разгневанных людей не стрелять, подумать! Вернуться. Посмотреть внимательно. Сказала, что я не брала. Они поняли — я не вру. Плюнули и ушли. Если бы не я, возможно, остались бы одни трупы! А впрочем, наши соседи-воришки это заслужили.
Кто же подставил нас так подло? Старик или Лина?
Скорее всего, украла именно она.
|
| |
| |
| Edellweiss | Дата: Среда, 15.07.2015, 10:11 | Сообщение # 48 |
|
Генералиссимус
Группа: Администраторы
Сообщений: 18665
Статус: Offline
| 25 января 2000
Утром рассказали, что двух девочек российские военные увели из дома от матери. По возрасту они школьницы. Их мать искала, у кого можно купить ящик водки, чтобы вернуть детей, иначе их ей не отдадут. Аза и Оля принесли чужие красивые полотенца, пояснили:
- Это вместо салфеток.
И сразу забрали в свою комнату.
Днем я увидела: в нашем дворе свежая могила. Взрослые объяснили:
- Это сосед. Убило в доме рядом.
Надо же! А я не заметила.
Ночью сильно стреляют, но никто не уходит в подвал под домом.
Спим каждый на своем месте.
Больной внук бабы Нины приносит откуда-то книги. Лучшие из них Лина забирает себе. Когда обстрел, он страшно пугается и всегда твердит:
— Господи! Неужели я маму больше не увижу?! Ее убили? Давайте спрячемся в канализационный люк!
Его бабушка шутит:
— Увидишь маму, если слушаться будешь!
На самом деле тетя Варя и Башир стали беженцами. И никто не знает, живы ли они. Ведь места в автобусе стоили очень дорого. При этом еще и обстреливали. Так убило всю семью беженцев из дома № 88.
46 человек сгорело, когда в автобус попал снаряд.
Спасся один ребенок.
Маме плохо с сердцем.
Я давала ей капли.
Она попросила закопать ее в огороде, если она умрет. И чтобы это сделала именно я, а не кто-нибудь еще из ближайшего окружения. Она объяснила, что даже после смерти ей будет противно принять от них помощь.
А я ответила, что не смогу ее закопать, так как земля мерзлая. Вся в снегу.
— Тогда сожги, — предложила она.
Я попыталась представить себе, словно увидев это сверху, мерзлую землю, медленно расплывающееся черное пятно вокруг костра и ее «тающее» в огне тело.
Но, видя, как ей плохо, пообещала:
— Сделаю, как ты просишь.
И пока она не видит — вытерла слезы.
Продолжаю
Вовка притащил баллоны соленой черемши. Принес на тарелочке и угостил нас.
Мы съели черемшу в одно мгновенье.
— Остальное мое! Я люблю! — заявил он. И отнес все банки на свою половину.
В двухстах метрах от нас загорелся частный дом после обстрела из орудий. Все коллективно тушили пожар, но напрасно. Дом сгорел. Странно, но никто ничего не взял себе.
Все вещи выносили и ставили на дорогу. Отдавали в дома напротив.
Я с людьми забрала часть обгоревшего забора на дрова.
Нашли лук, и пачки с промерзшим чаем.
P.S:
Наши молодые соседки стали исчезать по ночам куда-то. Женщины, а не боятся!
Оля как уйдет — ее муж Вовка все больше пьет.
|
| |
| |
| Edellweiss | Дата: Среда, 15.07.2015, 10:16 | Сообщение # 49 |
|
Генералиссимус
Группа: Администраторы
Сообщений: 18665
Статус: Offline
| 26 января 2000
Ночь
Обнаглели соседи из второй комнаты!
Спят вповалку и там же курят и пьют. Это в такое время! В войну, когда жизнь на волоске!
Дым идет к нам. Мы задыхаемся: дети и старики.
Сейчас получилось еще круче: нашу комнатную дверь закрыли, задвинули стульями. Сидим все шесть человек, как наказанные, взаперти. В туалет не выйти! А в кухне наши «девушки» пируют с русскими военными! Мирно беседуют и жуют. Наварили что-то вкусное. Запах! Обалдеть!
Хотя продукты наверняка дали на всех. Мы — голодные. А они — пьют! В дырочку от замка нам хорошо видны баллоны с красным вином.
Русские военные услышали шорохи, спрашивают:
— Что, тут еще люди есть?
Тогда Вовкина жена и тетя Аза стали раздраженно повторять:
— Какие там люди?! Это у нас комната для калек. Мы их кормим!
Мама как услышала — расплакалась. Сказала:
— Мы отделимся. В продуктах и в дровах. А печь я сама себе с решеткой во дворе сделаю. Битых кирпичей много.
Я обрадовалась и зашептала:
— Давай уйдем от них совсем!
Но уходить из дома мама не решилась. Женщина и девочка — явная мишень. Тем более что у нее постоянно болит сердце.
Бабушки нас поддержали и хором сказали:
— Да! Мы согласны! Мы тоже отделимся и уйдем.
Но прошло несколько минут, и они испугались собственного своеволия. Стали «петь» совсем другое:
— Надо терпеть! Гордость ни к чему. Вы не умеете жить в коллективе.
Явное предательство и трусость. В конце концов, получилось, что отделились только я и мама. Наши соседки из параллельной комнаты продолжают исчезать по ночам.
Кто-то светит им фонариком в окно и свистит. И у наших «дам» тоже появился фонарь!!!
Маме лучше. Она смогла встать.
Мы с ней нашли в чужом доме сухие носки и переобулись.
Варежки опять не нашли.
В одном доме, на диване, увидели убитого мужчину.
Немного крови на голове, и стакан чая в руке, лежащей на подлокотнике.
Он был словно живой. Только в воздухе висел запах металла.
Почему от убитых пахнет металлом и пеплом?
И детские вещи, лежащие рядом с ним, и кроватка малыша.
В этом доме мама не разрешила брать даже еду. Она суеверная. Говорит, что у мертвых ничего брать нельзя.
Потом мы искали муку и сахар.
В другом доме я заглянула в комнату. О! Что там было! На столе стоял открытый чемодан!
В прозрачном пакете рядом лежала новая куртка из кожи! Я попросила маму взять куртку. Моя совсем износилась. Дырявая. Но мама не разрешила. Ругалась. Вот зануда!
Как будто не видит: вокруг все и все забирают. Ходят группами. Взрослые и дети, военные и мирные жители, соседи и случайные попутчики.
Вечером мы с мамой вышли, пока нет обстрела. Видим — нет того дома с курткой. Одни головешки и фундамент.
Я сказала:
— Никогда не смогу поносить такую куртку.
Мама обняла меня:
— Потерпи! Чтобы в нашей квартире хоть что-то осталось, мы с тобой кроме еды и лекарств ничего брать не должны! Есть час добрый, а есть — недобрый, особенно в войну.
Позднее ночью я едва не погибла.
Вышла около 23.00 часов во двор. Темно. Звезды. Мороз.
Я спрятала кусок лепешки, чтоб покормить бездомную собаку. Из-за собаки, собственно говоря, я и вышла. Позвала ее и стала кормить.
Неожиданно раздался выстрел. За ним второй! Рядом со мной по стене «чиркнула» пуля. Кто-то захохотал пьяным голосом.
Стреляли в меня. Явно используя ночной прицел. Наверное, сквозь него мы кажемся снайперам призраками, которых интересно убивать.
Я дернулась, спряталась за угол. Присела на корточки.
Простояла, как утенок, минут пять. Так же, на корточках, не поднимаясь, взобралась по лестнице домой! От боли в ногах я до крови искусала губы.
Дома, при свете керосиновой лампы, мы с мамой рассмотрели пулевое отверстие в моем шарфе.
Еще когда я кормила собаку, то отчетливо слышала разговор Лины, Азы и Ольги о русских солдатах. Их речь и сигаретный дым лились из окна их комнаты. Женщины хохотали и обсуждали, кто лучше как мужчина. У кого какое «богатство» и всякие грязные вещи.
Какая низость.
Время за полночь.
Только что я поругалась с Олей, женой Вовки.
Я, наконец, решила помыть голову, а то уже чешется (не мыла неделю!), а Оля начала кричать:
— Хочешь понравиться военным?! Шлюха!
Это с моими-то взглядами! И с моими ранеными ногами?
Я ответила:
— Бог уже всех вас проклял! Шлюхи живут в соседней от меня комнате.
Ольга прошипела, что ненавидит меня, и с удовольствием бы убила, после чего скрылась среди мешков в их комнате.
Крыса!
Она что, на самом деле думает, что я в 14 лет такая же, как и они?!
|
| |
| |
| Edellweiss | Дата: Среда, 15.07.2015, 10:21 | Сообщение # 50 |
|
Генералиссимус
Группа: Администраторы
Сообщений: 18665
Статус: Offline
| 27 января 2000
Сегодня ненаглядные соседки снова «смотались» в наши дома. На военных машинах с солдатами. У них БТРы, как автомобили.
Это второй раз после выселения!
Ни мамин паспорт, ни ее трудовую они не привезли. Хотя обещали.
Зато втащили много больших сумок. Отличились Оля и Аза. Возможно, они врут, и были совсем не в наших домах? Я давно перестала верить рассказам этих ненасытных людей. Оля принесла своей матери на выбор стопку головных платков.
Бабушка Мария со словами: «Господи, помилуй!» — отобрала те, что ей больше понравились, крестясь и молясь.
Вовка был пьяным, матерился на меня и говорил откровенные пошлости. А я сказала ему, что младше его дочери и что совести у него совсем нет.
После этого он заткнулся.
Потом, когда все поели, прибежал дедушка Халид, чеченец, местный житель.
— Помогите! Горит дом моей дочери. Спасите вещи!
Не поднялся никто.
Выползли только я и мама. Дед показал на большой дом. Пожар был несильным, но тушить его все равно было нечем.
Мы вытащили две подушки и большую синюю кастрюлю литров на пятьдесят.
Какие-то старые пальто. Несколько ведер. Все это вместе с дедом занесли к нему во двор. Дом, в котором полыхал пожар, был почти пуст, видимо, основное имущество дочь с зятем успели вывезти.
Старик пообещал отблагодарить, дать нам вермишели.
Мы забыли предупредить его, что питаемся отдельно.
Халид не обманул. Он принес то, что обещал. Но явно пожадничал.
Принес очень мало, в пакетике. А говорил — у него мешок!
Нашу вермишель перехватила чеченка Аза. Она мгновенно спрятала ее в своей комнате. Мы с мамой остались с «носом». Я страшно разобиделась! Чтобы не показать свою боль и свое бессилие, я вышла на улицу. Слепило солнце. Болела раненая нога. Я не заметила, как заплакала. И в этот момент кто-то протянул мне плюшевую игрушку — зайца.
Я не запомнила лицо этого человека. Вернее, увидела только его глаза! Это был русский военный. Он писал сухой поломанной веткой на белом снегу: «Нам пора домой!»
Игрушка маме понравилась. Она разрешила ее оставить.
Заяц желтый, красочный! Я лягу с ним спать.
Продолжаю
Еще новости, Дневник!
Наши «дамы» принесли красивые платья.
Я была удивлена подаркам.
Но как только соседки вышли от нас, мама повесила все за шкаф и сказала:
— Уж не знаю, хитрости ли это или нет, но домой к себе мы эти вещи не понесем. Сделаем вид, что взяли. Чтобы не обидеть.
Я вытащила все наряды обратно и стала примерять. Больше всех мне понравилось розовое платье. Я пыталась уговаривать маму разрешить оставить хотя бы его!
Но мама была непреклонна.
- Ты глупая! Это не подарки. Это чтоб свои дела на нас свалить! У нас родных нет. Уезжать нам некуда. Мы останемся. Вот и будут люди думать, что воровали мы. Ненависть к русским в этом поможет.
Я поняла — мама права.
Питаться эти дни мы стали гораздо лучше. Обследуем чужие подвалы и кухни. Что отыщем, то едим. Иногда два раза в день!
Нашу долю продуктов соседи от военных получают, но мы ее не видим.
— Раз сами отделились — вам ничего не положено!— заявила Вовкина жена. Остальные поддержали Ольгу, чтобы еды их коллективу было больше. Мы не спорили. Решили не нервничать. Нужно помнить историю с макаронами и с дедушкой Халидом!
Мы обходимся без помощи военных, сами.
Правда, мне постоянно хочется есть. Иногда мы угощаем старых соседок по комнате и «общего» внука. Они с нами дружат, когда «оппозиция» не видит. Даже жалуются потихоньку, а при «своих» не разговаривают. Игра какая-то. Странные взрослые люди.
|
| |
| |
| Edellweiss | Дата: Среда, 15.07.2015, 10:32 | Сообщение # 51 |
|
Генералиссимус
Группа: Администраторы
Сообщений: 18665
Статус: Offline
| 28 января 2000
Сегодня мы ходили за водой. Далеко, в пожарные колодцы. Все остались живы!
Только бабе Нине стало плохо в пути, и мне тоже — я чуть не упала от боли. Ее воду пришлось отдать военным — танкистам. Не выливать же? А я свою — донесла.
С нами было много местных женщин, все с тачками, с баками.
На пригорке стояла русская пушка, она стреляла. Огненный снаряд вылетал у нас над головами. Мама забралась к солдатам на высоту. Стояла и смотрела на наш дом. Комментировала:
- Дом стоит! Из-под крыши валит дым. На верхних этажах пожары, Нам сказали не подходить к нашим домам 15–20 дней. Не беда! Вернемся раньше! Рискнем!
Мама каждый день повторяет слова:
— Пора домой!
Это как ее заклинание. Одновременно — мысль военного, писавшего на снегу.
Того, что дал мне зайца.
- Дорога назад широкая, без укрытий. Опасно! Идти надо большой группой, как уходили из своих домов, — решают все.
Начались общие сборы.
Дележ тех продуктов, что мы искали и носили вместе. Нам с мамой дали: ведро муки, лук, один баллон помидор, и (ура!) десяток картошек. Дополнительно выделили две литровые баночки: варенье и «аджика». Под кроватями у наших соседей много разной еды. Домашних консервов. Но старым бабулям Стасе и Нине с больным внуком дали такую же маленькую порцию, что и нам.
Я стащила для своего дома много полезных вещей: спички, вату, лекарство «валидол» и книжку «Прекрасная второгодница», о школьниках.
Мама выбросила некогда красивую, а теперь грязную, закопченную уличной печкой, кофту. Она переоделась в мужской свитер, который нашла в кухне. Он совершенно чистый! Свою желтую кофту она положила на место свитера.
— Это еще зачем? — спросила я.
— Ее можно постирать, когда вода будет. Пусть видят — выхода не было.
Мама сразу похорошела. Свитер ей идет!
Сегодня мы впервые обратились к военным.
Попросили наполнить бутыль соляркой или бензином. Они дали. Сделаем дома «коптилку»!
Домой! Домой! Ура-а- а-а!
Продолжаю
Вечер. Коптилка. Мы дома.
Мы совершили свой «переход».
Шли по глубокому снегу, по дороге, ведущей вверх.
Впереди всех — бабушка Стася. Она несла свою долю «пайка», в какой-то сумке. Все время спотыкалась. Оборачивалась, смотрела на нас, ждала помощи. Иногда она смешно повизгивала. Иногда стонала. За Стасей шли мы. Мама починила поврежденную ручную коляску. Установила на нее деревянный ящик и сложила нашу еду.
Я несла сумку в цветной горошек. Это моя находка! В сумке у меня расположились: желтый заяц, банка с вареньем, вата, разные лекарства, книжка о школьниках и еще красный свитер. Подарок тети Лины. Мама его не видела.
Вдруг, дома, совсем ничего нет, а надо переодеться?
Кратковременно, к возвращению домой, отношения между всеми наладились.
Наши соседи перестали драться и ругаться.
Платья, подаренные мне, я оставила, развесив их за шкафом. Все они были пошиты по индивидуальному заказу, что подтверждало мамину версию о хитростях.
Сразу за нами по снежной дороге шли баба Нина и ее больной внук.
Внук нес две стопки книг, перевязанных бинтом. Бабуля тащила свою долю еды. Малорослая, полная, она проваливалась в глубокий снег и трудно дышала.
За Ниной тянулись остальные. Жена Вовки тащила сразу две тачки: по одной в каждой руке.
Вовка тоже вез две нагруженные тачки. Лина завершала шествие. Ее тачка была почти пустой. Шла она бойко и легко. Эта женщина красива. Рыжие волосы до плеч, яркие голубые глаза. Лина всегда аккуратна! Даже в войну! В сорок лет выглядит молодой, спортивной студенткой. По дороге домой выяснилось, что оставили бабушку Марию. Охранять какое-то имущество. И Аза осталась с ней.
- Там у нас много вещей. Бросать нельзя! — проговорилась Ольга.
Спровоцировали ее бабули простым вопросом:
— А где же все остальные?
— Придется еще за Олиной матерью идти, — сделал грустное лицо хитрющий Вовка.
Действительно, пока мы убирали битый кирпич, чтоб войти в свой подъезд, все жильцы из
дома напротив - укатили за «бабушкой», прихватив с собой пустые тачки. Вот поганцы! Из дома ведь все вышли, в чем были, без вещей. Бабушка Нина — в тапочках... на снег.
Я лично в старых маминых калошах. Без сапог. А чеченка Аза спасала свой единственный плащ. Увидев нас, подошли соседи из четырехэтажного дома рядом. Того, где погибла Раиса-армяночка. Они рассказали:
- Когда Николая с парализованной матерью вывели из дома, его старая мать начала умирать у военных машин. Кто-то из военных не выдержал. Приказал отвезти их в госпиталь. Через два дня Николай осиротел. Он бросил остатки своих вещей! Уехал в беженцы или к дальней родне. Остаться ему было негде. Одна из стен его квартиры на втором этаже рухнула еще до Крещенья.
Наконец, когда стемнело, мы расчистили тропу к своей двери.
Но самой двери не оказалось!
У входа нас встретил наш расстрелянный холодильник. Его оторванная дверца лежала рядом. Мы вошли и увидели: простыни в крови. Моего магнитофона и телевизора нет! Исчезли упакованные вещи: посуда, постельное белье. Нет даже нижнего белья — переодеться! Квартира накренилась окончательно. Коридор с кухней провалились в подвал.
Документов и фотографий нет. Многих старинных вещей, привезенных от бабушки из г. Ростова-на-Дону, тоже.
Есть голенища от моих новых сапог. Низ кто-то отрезал.
Все загажено. И вещи, и подушки дивана.
Мы так устали, что просто надели на себя то, что смогли найти.
Снег летел в комнату через окно.
Плевать! Мы дома!
Мама соорудила «коптилку» из баночки от детского питания.
Мы накрылись старым потертым ковром, и заснули в коридоре на матраце.
К утру сильно замерзли руки. Свои перчатки мы не нашли. Не было даже самых старых.
|
| |
| |
| Edellweiss | Дата: Среда, 15.07.2015, 10:39 | Сообщение # 52 |
|
Генералиссимус
Группа: Администраторы
Сообщений: 18665
Статус: Offline
| 29 января 2000
Утром случились радости: увидели, что осталась старинная ваза, спрятанная в дровах! Сохранилась часть книг. Тарелки от любимого маминого сервиза, валялись по двору. Нашлось несколько бокалов! Нет нашего столового серебра! Никем не найден, остался большой магнитофон. Последнее приобретение предвоенного лета.
За стеной в квартире ингушей снова поселились две подруги — Нина и Стася.
Бабушка Нина с раннего утра кричит на внука. Он требует еду и рвется что-то искать.
Соседи из дома напротив и сегодня с тачками. Они трудятся. Перевозят к себе чужое добро, дав операции кодовое название «Бабушка».
За окнами то тихо, а то стреляют. Низко летают самолеты.
Нам следует срочно найти нашу дверь. А самое главное — найти документы.
Полы нашей комнаты поднялись горой. А по углам, наоборот, опустились в подвал. Примерно сантиметров на тридцать-сорок. Из подвала веет холодом, слышен писк крыс. Они тоже голодные.
А я никак не могу согреться.
Сижу у пахнущей отбросами «буржуйки» на кухне и мерзну.
Она не греет.
Сегодня на грязном снегу во дворе мы нашли мои детские фотографии.
Они были потоптанные ногами.
Мы сушили их возле печки, сделанной из выварки.
В коридоре, рядом с туалетом, у бабушек-соседок оказался мамин паспорт!
Это самое ценное!
Занавесили одеялом окно. Меньше холода будет. Обходить дом и чинить окна опасно.
Из садов через дорогу все время стреляют.
Ну, ничего, потерпим, переждем.
30 января 2000
Мы спим без двери, прямо на полу. У входа ставим табурет, на него — выварку для белья с дровами. Свою дверь нашли, но скручены петли. Необходимо их заменить.
Неизвестные украли муку, ту, что дали боевики. Унесли ее вместе с большими кастрюлями.
В муке были остатки нашего товара и музыкальные кассеты.
Я уже обнаружила большие гвозди и молоток для ремонта. Из садов, что за нашими окнами, периодически стреляют. Только что громыхнуло под окном! Короткая вспышка, порыв ветра. Я выглянула и быстро спряталась. Увидела — появилась яма на асфальте.
Нас защитил простенок.
Русские солдаты расстреляли пушистого кота Лины, пустив ему пулю в лоб. Она плакала.
А дворовую собачку Белочку, которую я спасала от обстрела в подъезде, пулей ранили в шею. Но не добили. Она промучилась три дня, а потом, задыхаясь, умерла.
Моя мама взяла ее на руки и похоронила в кустах у дороги.
Наши коты и кошки еще поздней осенью умерли от голода.
Холодно. Не пишется. Заканчивается еда.
|
| |
| |
| Edellweiss | Дата: Среда, 15.07.2015, 10:42 | Сообщение # 53 |
|
Генералиссимус
Группа: Администраторы
Сообщений: 18665
Статус: Offline
| 31 января 2000
Дома, оказалось, жить хуже, в «гостях».
Мерзну. Еды почти нет.
Мой осколок в правой ноге эти дни не болит. Я думаю, он оброс плотью и потому перестал блуждать и колоть ногу.
Сегодня я должна дочинить входную дверь. Я уже поставила ее на место. Теперь нужно подточить ее снизу, чтобы она закрылась. Ведь полы у порога вздыбились! Будем уходить — забьем квартиру на гвоздь, а щипцы возьмем с собой. Иначе мы умрем голодной смертью.
Бабушки обманули нас. Попросили муки на лепешку.
Сказали, что внук много ест. И у них муки совсем нет. Пообещали в обмен дать макарон, но опять не дали. А мы каждый день едим кусочки вареного теста, крошим на них лук.
Болит живот и правый бок.
Один раз в день мы печем лепешку. Без масла (его нет).
Состав: сода, вода из снега, мука. Лепешка всегда сырая, но вкуснее «галушек».
Однажды, когда бабки-соседки готовили в подъезде суп на кирпичах, то на минуту отбежали, так как рядом разорвалась мина. Я воспользовалась этим и, зачерпнув ложкой их суп, съела огненные макароны.
Не хочу умереть с голода.
Сходили за дровами. Ими нам служат доски и перила балконов, упавшие вниз после обстрела верхних этажей.
Постоянные трудности с водой. Топим снег. Фильтруем от копоти.
Получается очень мало — только пить. Бродим мы грязные, чернее ночи. В колодцах воды нет.
Продолжаю
Мы вышли за дровами и... спаслись! В нашу квартиру залетела «железная птичка».
Когда вернулись, намели с пола полный совок осколков!
На обеденном столе лежала Зеленая Книга. Ей, в отличие от нас, не повезло. Она оказалась вся изранена. Рядом с ней мелкие осколки. Эту книгу я сохраню.
Ее надо сдать в музей против войны! Надеюсь, когда-нибудь такой будет!
В стене, общей с бабушками - соседками, появилась дыра!
Стена треснула по диагонали. Стала подвижной.
Мы вернули окончательно на место нашу входную дверь.
Будет теплее.
|
| |
| |
| Edellweiss | Дата: Среда, 15.07.2015, 10:46 | Сообщение # 54 |
|
Генералиссимус
Группа: Администраторы
Сообщений: 18665
Статус: Offline
| 6 февраля 2000
Утро
Холодно. Мы дома. Спим, надевая на себя сразу по нескольку старых пальто.
Я не снимаю обувь неделями. На окнах — тонкая фанера и старые покрывала.
Выварка-печка не греет помещение без стекол. Изо рта валит пар, как на улице. Руки от холода красные, словно гусиные лапы.
Моя правая нога с утра не болит. Большой осколок упокоился с миром. Спи спокойно, мой железный товарищ!
К нам приходили военные. Смотрели документы. Всех записывали. Строго сказали:
— Если от ваших домов или из садов будут стрелять по нашему посту, мы вас всех расстреляем!
— Кто стрелял, те давно ушли — ответила мама. — В наших домах только замученные войной мирные люди!
Есть старики, дети. Никаких боевиков тут нет!
Военные нам не грубили. Оказались трезвыми.
Я, как только они появились, ушла в квартиру к бабушкам-соседкам.
Мне не хотелось говорить с военными людьми.
Они записали себе наши данные и ушли.
Теперь стреляют только ночью. По садам из пушек — «на всякий случай!»
Снаряды разрываются через дорогу от нас. Ночью постоянный мерцающий свет за окном. Горят заборы. Горят дачные домики. А к нам только залетают осколки.
Днем же «играются» снайпера. Идешь, а они пугают. Стреляют под ноги или над головой.
Прострелили мне бидон, когда я несла воду с нижней улицы. Я испугалась, бросила его на железнодорожном полотне и убежала. Мама громко выругалась русским матом. Вернулась и взяла бидон. Сказала:
— Хоть половинку, а принесем!
Здорово! Бидон превратился в водяную мельницу.
Хорошо, что по ногам не попали. Только жалко воду!
Еще в походе за водой я видела труп пса на дереве. Он висел очень высоко, распяленный между ветвей на самой верхушке. Туловище частично истлело. Осталась бело-серая шкура. И печальная собачья морда, глядящая на людей сверху.
Сначала я не могла понять, как его занесло туда? Собаки ведь не кошки.
А потом догадалась — его забросило туда взрывной волной!
Ищем доски со стороны двора, где расположены подъезды. Стены родного дома делают нас невидимыми для тех, кто стреляет. Одну женщину недавно ранили. Она переходила дорогу к Зеленому детскому саду с ребенком на руках. Мы боимся ходить через эту дорогу. Но кушать нечего. И мы рискуем! Перебегаем трассу на скорости и «зигзагами».
Мир, в котором мы блуждаем, обуглен и исхлестан железом. Мы заходим в разбитые чужие дома без дверей и окон. Там страшно! Особенно когда спускаемся в подвалы в поисках еды, консервов. Мы знаем, что подвалы часто заминированы, и люди взрываются в них, протягивая руку к банке с вареньем или запинаясь за растяжку.
Постоянно мы натыкаемся на убитых, и почти всегда это люди средних лет, женщины, мужчины в домашней одежде. Найти еду очень трудно! Но иначе не выжить.
Продукты давно разобрали голодные люди: мирные жители, и те, кто защищал город друг от друга, — боевики и русские военные. Ведь кушать хотели все! И по возможности — разнообразно! Несколько дней мы вообще ничего из продуктов не находили, и я ела снег, набирая его, где почище.
Но, наконец, нам повезло! Вчера мы нашли соленые помидоры в банках. Целых пять банок принесли. Я сразу съела одну, и заболели желудок и печень. Еще я нашла спички и баночку с остатком кофе на самом дне. А мама недавно нашла мокрую гречневую крупу в целлофановом пакете. Не знаем, сгнила она или нет? Может быть, она окажется съедобной?
Всезнающий народ, проходя по нашему двору, утверждает:
— Начали раздавать бесплатную еду! Чай с молоком! Кашу!
Где этот «рай», никто толком не знает.
Указывают совершенно разные районы города.
Но, там — стрельба.
|
| |
| |
| Edellweiss | Дата: Среда, 15.07.2015, 10:50 | Сообщение # 55 |
|
Генералиссимус
Группа: Администраторы
Сообщений: 18665
Статус: Offline
| 9 февраля 2000
Ходили за водой. Вернулись, а у нас дома «гости».
Роются в наших вещах и в шкафу с книгами.
Едва мы зашли, они щелкнули затворами автоматов и напряженно поинтересовались:
— Вы кто такие?!
— Мы здесь живем! А кто вы? — спросила у русских военных мама.
Она зашла и сразу села.
Мы очень устали, так как путь был неблизким. У дальнего колодца с водой всегда большая очередь! Разумеется, свои документы с пропиской мама им показала.
Паспорт и свидетельство о моем рождении — тоже.
— Как на территории большой тюрьмы, — грустно пошутила она.
— Мы хорошую библиотеку у вас обнаружили. Периодически заходим и книги берем! — просто объяснили военные.
Мне сразу вспомнилась первая война, и сожженное на костре из паркета, прямо посередине дедушкиной квартиры, дореволюционное издание Пушкина. Это солдаты готовили себе обед! «Тогда они просто жгли костры из книг прямо в квартирах, сейчас читают — это хорошо»,— подумала я.
Они продолжали что-то искать, прямо при нас. И одновременно с этим занятием — решили познакомиться. Выяснилось: один из них Саша, а второй сказал, что его зовут Капитан.
— Правильно! Лучше читать, чем пить водку день и ночь! — ворчала на «гостей» мама. — Но когда входная дверь заперта, то не надо ее ломать! Лучше по-человечески, подождать хозяев.
Мама, словно библиотекарь, показывала им полки, где расположились фантастика и детективы, где стояли книги по истории, письма, мемуары, дневники.
— Здесь посмотрите! — незаметно для себя увлеклась она. — У нас тут расположено веселое
и забавное чтение: «12 стульев» Ильфа и Петрова, и Аверченко, и Козьма Прутков.
А потом вдруг неожиданно предложила:
— Я подарю вам то, что станет со временем вашей памятью! Чтобы вы знали, где побывали.
У нас, на Кавказе, — особенная, неповторимая культура! И легенды — замечательные! Мой отец русский. Он был влюблен в этот край! Учил местные языки. Чтил обычаи! Многие из них внедрил в домашний быт.
Мама достала с самой верхней полки большой красочный альбом под названием «Чеченцев древняя земля» и отдала тому, кто был Сашей. «Капитану» она предложила книгу воспоминаний Аллы Дудаевой — вдовы первого президента Чеченской республики.
Русские военные оказались довольны.
- Не слушайте античеченскую агитацию! — сказала мама. — Не думайте, что тут живут безграмотные «чурки». Почитайте стихи! Посмотрите картины! Интересны темы и исполнение! Вот, например, брошюра с выставки детского рисунка. Дети-чеченцы прекрасно рисуют! Они склонны к танцам и спорту. Очень музыкальны!
Военные, наконец, смутились, пообещали:
— Вещи, что мы у вас забрали, — поищем! — они закашлялись. — Спросим у своих ребят.
Потом оба порылись в рюкзаке и синхронно достали по банке тушеного коровьего мяса!
При взгляде на него мне стало плохо — затошнило, и закружилась голова.
Я сразу поняла, что мама не хочет брать у них еду. Но промолчала.
А Саша и Капитан сказали:
— В части всем внушали: в городе мирных жителей нет! Есть только бандиты! Нужно
уничтожить всех! Мы были так поражены, когда вошли в город и увидели, сколько в разбитых домах и подъездах проживает стариков и детей! И как вы только уцелели?! Мы же «долбили» прямо по вам?!
— Сами не знаем. — вместе с ними удивилась моя мама.
Наконец, подвела итог встречи:
— Ладно! Возвращать нам ничего не надо. Эти книги — вам память. Что раньше унесли — того нет! Мы не в обиде. Пусть у нас с вами будет товарообмен! - Она указала на две банки с консервами.
Я облегченно вздохнула и вышла в квартиру тети Марьям. Но тут меня начало странно трясти. Озноб. Пришла слабость от мыслей о еде. Я услышала, как мама сказала Капитану и Саше:
— Не обижайтесь! Но не надо к нам больше заходить!
Военные что-то поняли, потому что кивнули, хотя, возможно, не совсем то, что имела в виду моя мама. Они вежливо попрощались и вышли. В подъезде их уже караулила бабка Стася:
— Родненькие! Сыночки! Дайте бабушке что-нибудь! — раздался ее громкий голос. — Кушать, или денежку!
Мы с мамой расхохотались.
«Надо же! Опять у нее родные дети!» — веселились мы.
|
| |
| |
| Edellweiss | Дата: Среда, 15.07.2015, 11:05 | Сообщение # 56 |
|
Генералиссимус
Группа: Администраторы
Сообщений: 18665
Статус: Offline
| 10 февраля 2000
Мы счастливые! Поели вчера после долгой голодовки. А потом пошли искать бесплатную столовую. Упорно идут слухи — такая есть! И она находится, где-то в нашем районе!
С остановками на отдых — каждые два квартала — мы за полтора часа пути добрались до остановки «Катаяма». Обещанной столовой не нашли. Оказалось — ее только собираются открыть. На шоссе были чьи-то окровавленные куртки. Кто вытряс из них их хозяев? Или военные, не разобравшись, покидали их после «зачистки» в БТР, а когда пригляделись, то побрезговали и выкинули.
Поняли: лучше идти между домами. Хоть какое-то прикрытие!
На трассе военные посты. И возможен внезапный бой, куда мы попадем, как мелкие камешки в мельницу. Мы передохнули. Полежали на снегу. Мои ноги болели так, что идти дальше я не могла и чуть не потеряла сознание. А потом, замерзнув в сугробе, все же поднялась и поплелась домой вслед за мамой, подталкивая себя мыслями о горячем кипятке и лепешке.
Оказалось, пока мы ходили, у нас неизвестные опять сломали замок на двери. Он валялся в коридоре. Соседки-бабули сказали нам, что спали и ничего не видели и не слышали.
Мы обнаружили, что унесли наш большой магнитофон (спрятанный под дрова).
Саша и Капитан зачастили к подругам Азе и Лине, в дом, напротив, в гости, как раньше осенью 1999 года совсем другие люди. Мы видели книги в руках федеральных военных. Видели коробки с солдатскими пайками.
Аза и Лина благородно угостили такими консервами бабушек-соседок Стасю и Нину.
А мы все-таки узнали: бесплатная столовая уже неделю работает на остановке «Автобаза». Рядом с ней расположился госпиталь МЧС, где помогают мирным жителям! Придется сходить туда. Возможно, завтра.
Еще есть новость: сегодня незнакомая девушка шла в район частного сектора проведать своих родственников. Одета хорошо, но в домашних тапочках. Ноги промокли на снегу. Мама ей предложила:
— Пойдем к нам! Дам тебе калоши и сухие носки.
Девушка поблагодарила, но зайти отказалась.
Она разговорилась и показала нам фотографию своего брата.
Рядом с ее братом со снимка на меня глядел Аладдин!
Девушка радостно сообщила:
- В январе оба были живы! Ребят вместе выводили из города!
Ура! Ур-а-а-а! Мы обнялись, как сестры, и простились.
Мама плакала на улице. Вспоминала, как под бомбежкой Аладдин принес нам черный хлеб!
|
| |
| |
| Edellweiss | Дата: Среда, 15.07.2015, 14:03 | Сообщение # 57 |
|
Генералиссимус
Группа: Администраторы
Сообщений: 18665
Статус: Offline
| 11 февраля 2000
Вчера к нам явился Вовка, муж Ольги.
Пьяница и грубиян. У него горе!
При ночном орудийном обстреле погибла его старенькая мама, жившая на остановке «Автобаза». Снарядом срезало угол дома. Его мать была в своей угловой квартире одна.
Она лежала и перед сном смотрела фотографии родных. Сын похоронил ее сам. Во дворе своего сгоревшего дома, в яме. Пропали все документы на квартиру матери и паспорт погибшей. Видимо, как и у нас во дворе, там побывали ближайшие соседи!
Вовка сильно напился с горя и неожиданно явился к нам, поговорить.
Было поздно. Около 21:00. Они говорили с мамой долго, дружески. Мама забыла ссоры и обиды в дни выселения. Зря! Она раскурила с ним сигарету! Налила Вовке в стакан одеколона из флакончика, и он выпил! Ругал сам себя за то, что не забрал свою мать к себе. В военное время оставил ее одну. А я подумала, что ему грабить чужое было куда интереснее, чем заботиться о собственной матери.
Тут пьяный русский сосед обнаглел и стал протягивать ко мне руки, приставать и говорить, что я «выделываюсь». А куда можно уйти в ночное время? По двору стреляет снайпер. Видны трассирующие пули. Я отшатнулась от этого человека и от его пьяных слез. Вышла из комнаты. Час сидела одна в своей разрушенной кухне. В темноте, с крысами.
Я, молча, молилась, чтобы Всевышний помог мне и Аладдин вернулся!
Я решила, что соглашусь стать его женой! И второй и третьей!
Лишь бы жить чисто, а не так, как живут остальные люди здесь, вокруг меня.
«Аладдин! Приди и спаси меня! Забери меня отсюда, поскорей!» — беззвучно звала я, вспоминая свой сон. Мне снилось, что Аладдин погиб и лежит среди развалин.
Не дай Бог, чтобы это оказалось правдой!
В комнате слышался мат Вовки и глупые разговоры. Свою мать в этот момент я почти ненавидела. Наконец, Вовка пошел к себе в дом напротив — спать.
Было слышно: на него кричит женский голос. Обзывает его грязными словами.
Это его родная жена.
P.S:
Сегодня утром при посторонних людях во дворе Вовка придрался к моей маме.
Он послал ее на х...
А я не вступилась, не стала ее защищать.
Так ей и надо!
Нечего дружбу с «грязью» водить!
Нечего пускать эту свинью к себе в дом!
|
| |
| |
| Edellweiss | Дата: Среда, 15.07.2015, 14:07 | Сообщение # 58 |
|
Генералиссимус
Группа: Администраторы
Сообщений: 18665
Статус: Offline
| 12 февраля 2000
Приехала мама моей подруги Хавы.
Первым делом кинулась к нам. Спросила, где ее муж Султан?
Мы рассказали:
- Султан, после похорон брата соседки Азы, пошел проведать ваш дом, в частный сектор. Утром 19 января нас выселили на «зачистку». Но с нами твоего мужа не было!
Мама красавицы Хавы сразу заплакала. Ее настойчиво позвали Аза и Вовка.
Сказали, что знают, где лежит Султан, и увели.
Как потом выяснилось, Аза, Ольга, Вовка и Лина, блуждая по частному сектору в поисках
наживы, давно нашли отца моей подруги. Его расстреляли, и не одного.
Рядом с ним на снегу лежали еще два человека.
- По этой улице и выше, — рассказывали местные жители, — шли федеральные части с осетинами. Это был кошмар! Ингушей они особенно ненавидели после конфликта в 1992 году из-за спорных земель. Так что расстреляли их втроем. Там были местный русский парень, чеченец, и привели этого ингуша. «Чтоб был интернационал», — смеялись российские военные. А хоронить тела не отдали.
Недалеко от этого места расстреляли старую женщину, в ночной рубашке и в теплом платке на плечах, и ее дочь. Дочь была полностью раздета, лет тридцать.
Примерно через два квартала и выше, если подниматься от нас по частному сектору в гору, расстреляли девочку-чеченку семи лет с ее матерью и с теткой. Люди с этой улицы рассказали, что старшую сестру расстрелянного ребенка, девушку примерно моего возраста военные увели с собой.
В подвал общежития от Хлебозавода военные бросили гранату.
Погибли и чеченцы и русские люди, которые прятались там от обстрелов. Много людей! Были дети.
Мать одной из убитых женщин, по имени Галина, мы встретили на базаре «Березка». Вероятно, там и погибли молодые чеченки, у которых однажды мы прятались от бомбежки в районе «Березки». Во всяком случае, они втроем собирались именно в этот подвал.
19 января нас вывели из родных домов. Мы скитались девять дней на территории, где уже закрепилась часть федеральных войск. Тогда мы все считали: с нами поступили жестко и несправедливо. А на самом деле нас спасли!
Я вспомнила фразу одного из военных: «Другие части идут. У них — жестче!»
Значит, мы ошибались!
Они только играли с нами, уже зная, как будет с теми, кто останется в своих домах.
Их прикончат те, кто придет потом.
Голодные собаки давно перешли на мертвечину.
У Султана, примерного семьянина, мирного жителя, отца двоих детей, были обгрызены лицо и рука. Его завернули в большой ковер и увезли на тачке. Вдову проводили Лина и Аза. Вернулись и рассказали, что на военных постах спрашивали:
— Что, ковры везете?
А жена показывала ноги мужа в ботинках.
Случайно им встретились иностранные журналисты. Они сняли соответствующий сюжет. Взяли интервью, пообещали: «Будет документальный фильм!»
Бедная Хава! Она так любила своего отца!
Жутко! До чего дошли люди!
P.S:
Мы, наверное, уедем куда-нибудь — нельзя же жить в руинах?
Мне нужно закончить школу.
На Зеленом заборе сгоревшего детского сада я обязательно напишу:
«Аладдин! Будур уехала...» и свой примерный адрес.
Если он жив, найдет меня.
Я его люблю.
|
| |
| |
| Edellweiss | Дата: Среда, 15.07.2015, 14:10 | Сообщение # 59 |
|
Генералиссимус
Группа: Администраторы
Сообщений: 18665
Статус: Offline
| 13 февраля 2000
Постоянно ругаюсь с мамой. Она говорит гадости, кидается с кулаками. У меня с ней были сложные отношения с младенчества. А в последнее время, видимо, в связи с войной, ее душевное состояние ухудшилось, и надломилось.
Вчера к вечеру я почувствовала себя плохо: болели печень, желудок, сердце. Я ведь одна делаю всю работу — рублю дрова, готовлю, стираю, несмотря на ранения. А едва я падаю от слабости или боли в ногах, она кидается ко мне и кричит, что поднимет меня за волосы, если я не буду все делать по дому. Бьет меня по лицу и ругается.
С тех пор, как я стала взрослеть, она просто свирепела с каждым днем. Думаю, а я редко ошибаюсь, что у нее была очень сложная и печальная женская судьба, и теперь, видя мою молодость, она втайне боится, что мне повезет, и я найду свое счастье, любовь.
Я очень прошу Бога дать мне терпение и мужество это все пережить.
Мне не так страшна война, как конфликт с матерью. Я боюсь за ее рассудок.
14 февраля 2000
Были на остановке «Иваново». Люди говорили — там дают гуманитарную помощь, но это
оказалось неправдой. Зато нам встретились тетя Таня и ее дочь Юлька 16 лет. Мы были конкурентами по продаже печатных изданий на Центральном рынке.
Рыдая, они пересказали нам подробности гибели отца. Их сосед успел спрятаться за кирпичную стену, лежал там, не дыша, и все видел! Их отца военные убили потому, что он, несмотря на то, что был пожилым русским человеком, не сбрил бороду в суматохе войны и был причислен к «боевикам». Таня осталась одна с тремя детьми!
Ее старший сын под обстрелом нес на себе тело отца почти двенадцать часов через небольшой двор в несколько десятков метров. Дело в том, что двор обстреливали, и он полз медленно, часами лежал на щебне, прячась за руинами!
Мама забыла о былых конфликтах. Пригласила мать с дочерью в гости. Советовала приходить летом за фруктами в наши сады.
Мы долго стояли на шоссе.
Таня и Юлька уже побывали в бесплатной столовой. Они посоветовали сходить и нам.
Взять с собой маленькую кастрюлю или бидон.
Объяснили:
- Очередей несколько. У каждого котла - отдельная. Поэтому путаница! Можно плотно поесть там. И взять кашу домой!
Едва мы вошли в свой двор, Аза и Лина позвали нас помогать собирать вещи Султана.
Объяснили так:
- Нам поручила все подготовить вдова погибшего.
Первым делом мы вынесли кухонную мебель и сложили ее в другой квартире, рядом.
По словам наших соседок, именно так распорядилась хозяйка. Лина и Аза аккуратно сняли прекрасную хрустальную люстру. Унесли ее.
- Иначе — украдут! Мы спасаем! — уверяли нас они.
Явилась помогать Ольга. Я увидела, как под ее курткой исчезла красивая кастрюля, стоявшая на полу в ванной комнате.
Я спросила ее:
- Ты что это?!
Тогда притвора-Ольга произнесла: «Жалко Султана», — и выскочила во двор, делая вид, что плачет.
Я попросила, если хозяевам не нужны, дать мне старые учебники по разным предметам, чтобы заниматься вперед. Ведь школьная программа не сильно изменяется. Аза и Лина разрешили.
Мне понравились деревянные книжные полки, но Лина отказала мне. Она заранее договорилась о них с мамой Хавы для себя.
Нам эти женщины дали полбаллона искусственного меда. За помощь. Он стоял открытым, засох, и никто на него не польстился. Какая - никакая, а сладость!
|
| |
| |
| Edellweiss | Дата: Среда, 15.07.2015, 14:13 | Сообщение # 60 |
|
Генералиссимус
Группа: Администраторы
Сообщений: 18665
Статус: Offline
| 15 февраля 2000
Мне плохо. Мама желала мне с утра смерти и проклинала меня. Проклятия искажают ее лицо. Оно делается чужим и страшным. Словно другое существо прорывается на поверхность из глубин ее тела. Это существо трясется, вращает глазами и бесконечно кричит. А у меня болит сердце, и с каждым днем я понимаю, что мне все хуже.
Я боюсь упасть от слабости и чувствую, что дохожу.
Сегодня я затопила печку, наколола дров, а складывать их сил не было. Пью «валидол» и капли. Падаю в коридоре. Я пошла и легла на матрац в нише.
А мама подошла ко мне и устроила скандал со словами: «Чертова лентяйка!»
Я возразила, что это ложь. Тогда она стала опять бить меня, пользуясь тем, что я не могу ответить. В нее словно черт вселился.
Из последних сил я оттолкнула ее и убежала.
Сейчас сижу в разрушенной квартире над нами, на втором этаже. Тут очень холодно.
Мне кажется, она меня ненавидит.
Может быть, это война делает близких, еще недавно любящих друг друга людей врагами?
Кстати, у меня сломались часы. Упали прямо с руки и разбились.
16 февраля 2000
Мы были в госпитале МЧС на «Автобазе». Там такой интересный рентген!
Меня положили на стол, и я смотрела на большой белый экран вверху — там все сразу видно. Смотрели осколки. Один просто огромный. А почти вся «мелочь» вышла сама.
— Надо срочно его удалить, тот, что в правой ноге, наверняка уже начал окисляться! —
настаивал хирург.
Мне стало страшно. Но я подумала: рядом со мной Аладдин, и он говорит: «Надо!»
Я согласилась на операцию. Пусть Бог мне поможет.
Мне назначили операцию. Я очень боюсь. И анестезию вводить не надо, кажется, что я замру от страха, потеряю сознание и ничего не почувствую. Врачи посмотрели мою маму. Послушали ее сердце.
Сделали укол и бесплатно дали несколько таблеток «валидола» и валерьянку. Велели прийти еще, когда будет врач-кардиолог. Предложили снять кардиограмму. Мама отказалась:
— Свои диагнозы я с детства знаю. Болею с шести лет. Всю жизнь на учете у ревматолога!
Она спешила. Боялась — мы опоздаем в столовую, к раздаче еды. А я и не сказала, что у меня боли в сердце, — постеснялась.
Русские женщины-врачи и медицинские сестры коротко подстрижены. Они все полные и курят сигареты. Госпиталь МЧС состоит из нескольких больших палаток.
Его охраняют военные. Если начинается стрельба — все пригибаются.
|
| |
| |
|
