|
Дневники Жеребцовой Полины
| |
| Edellweiss | Дата: Понедельник, 13.07.2015, 19:52 | Сообщение # 1 |
 Генералиссимус
Группа: Администраторы
Сообщений: 18665
Статус: Offline
| 9 -летняя русская девочка жила в Грозном. Началась война. Дневники Полины Жеребцовой – потрясающий человеческий документ, переведенный на многие европейские языки.
|
| |
| |
| Edellweiss | Дата: Понедельник, 13.07.2015, 19:52 | Сообщение # 2 |
|
Генералиссимус
Группа: Администраторы
Сообщений: 18665
Статус: Offline
| Среда обитания Полины — ее семья, где все увлечены искусством, поэзией, историей, журналистикой и живописью. Изучают Восток.
Одна из ее бабушек — актриса. Другая обучалась у Вячеслава Плятта, но впоследствии стала художницей, разрисовывала вручную покрывала и платки.
Дед Полины, известный грозненский кинодокументалист, ветеран Великой Отечественной войны, умер во время налета федеральной авиации на одну из городских больниц.
Девочка осталась с матерью, но вскоре дом, где она прожила детские годы, был частично разрушен. Во Вторую Чеченскую дом был разрушен полностью, и Полина с матерью жили в своей квартире без коммуникаций, с полами, которые местами провалились в подвал. Реставрации дом не подлежал.
А потом начались скитания...
Девочка взрослела, и ее дневник тоже взрослел, так что когда молодой офицер госбезопасности стал президентом ее страны и решил начать свою войну, она была уже подростком, но предыдущий опыт не подсказал, ни ей, ни ее сверстникам, да и вообще почти никому, что вот-вот все начнется по второму кругу, и нужно бежать из обреченного города. Да и если бы она знала, что предстоит, бежать было бы некуда.
Все население Грозного, независимо от его этнической принадлежности, было принесено в жертву. Агрессия, начавшаяся атакой с воздуха, усиливавшейся день за днем, вскоре переросла в ковровые бомбежки и артиллерийские обстрелы. Целые кварталы были превращены в руины.
Дневник фиксирует, как медленно, словно огромные ловушки, схлопывались дома, оставляя внутри полостей - склепов еще живых людей, как начались первые зачистки, жертвой одной из которых она едва не стала.
Ее дневник во многом отличается от дневника ее сверстницы из Амстердама. Совпадая, кажется, лишь в одном — предельной искренности. И еще — и Анне Франк, и Полине Жеребцовой свойственна предельная чуткость к деталям. Но только, на мой взгляд, тесный мирок «убежища» как-то уютней и защищенней полуразрушенной грозненской квартиры, стены которой вот - вот рухнут на живущих в ней.
Только присутствие близкой смерти объединяет эти два очень непохожих мира.
Но логика, приведшая к гибели еврейскую девочку и сотни тысяч ее сверстников и сверстниц и сегодня понятая нами, пробуксовывает в случае Чечни: две войны, ведшиеся двумя правительствами демократической России на исходе второго и в начале третьего тысячелетия, унесли жизни 20 тысяч ее, же детей.
Мальчики и девочки лежат там — под кадыровским новостроем, под пустырями, поросшими чертополохом, под до сих пор мягко пружинящей почвой пригородных садов. А муравьи и землеройки не знают родства.
Несколько лет назад я стоял рядом с зарастающей полынью огромной воронкой от авиабомбы в центре Грозного, взорвавшейся прямо над убежищем 18-летней грозненской девочки Инны Гребцовой, которую мне удалось спасти в первую войну.
И которая погибла во вторую.
Когда горячая фаза войны закончилась, Правительством Российской Федерации не было сделано ничего, чтобы хоть как-то защитить своих оказавшихся в зоне бедствия сограждан. Особенно это касается этнических русских, оказавшихся к концу войны наиболее уязвимой частью населения Грозного. Об этом, наверное, самые трагические, часто ломающие сложившиеся стереотипы страницы дневника Полины. Но и здесь ей не изменяет чувство справедливости.
Сопротивляясь обстоятельствам, она закончила, школу журналистов Чечни с красным дипломом и стала профессиональным сотрудником СМИ, поступила в вуз. Полина публикуется в различных изданиях Чеченской Республики, Дагестана, Ставрополя. Ее стихи читают по радио города Грозного. Всего в Чечне опубликовано около 300-т поэтических произведений Полины.
После переезда в Ставрополь стихи перестали печатать.
В газете «Грозненский рабочий» за 15 октября 2004 г. есть публикация о ракетной атаке на мирный грозненский рынок 21 октября 1999 г.
Это событие — одно из самых кровавых преступлений российских военных, приведшее к гибели сотен ни в чем не повинных людей, произошло на глазах 14-летней девочки и ее матери, тогда находившихся в его эпицентре. Полина была тяжело ранена, и последствия этого ранения ощущаются и сегодня.
За годы, прошедшие с окончания «Контртеррористической операции на Северном Кавказе» (так официально называется Вторая Чеченская война), мама Полины получила мизерную компенсацию за утерянное жилье. «Все эти деньги ушли на лечение, мое и мамино, — пишет Полина, — а мне, чтобы не стать бездомной, пришлось взять ссуду в банке “Русский стандарт” под грабительские проценты. Эти деньги ушли на покупку комнаты в коммунальной квартире с частичными удобствами, в селе на юге России. А ведь раньше наша семья жила в благоустроенном городе почти с миллионным населением!
За полученные увечья и ранения ни я, ни мама никогда не получали компенсацию»
Случайно увидев одну из книг, изданных Фондом Солженицына, в 2005 году Полина Жеребцова пишет писателю письмо, в котором рассказывает свою биографию и просит помочь с работой. Спустя несколько месяцев приходит ответ — сотрудники Фонда Солженицына помогают Полине переехать в Москву.
Полина, как жертва военного конфликта, часто болеет, но не оставляет писательской работы. И, естественно, что она пишет о пережитом.
«Эту книгу я посвящаю Правительству России, — говорит Полина: — Нужно заблаговременно предупреждать конфликты, подобные чеченским войнам, и не доводить страну до состояния гражданской войны».
|
| |
| |
| Edellweiss | Дата: Понедельник, 13.07.2015, 20:02 | Сообщение # 3 |
|
Генералиссимус
Группа: Администраторы
Сообщений: 18665
Статус: Offline
| 25.03.1994
Привет, Дневник!
Живу я в городе Грозном на улице Заветы Ильича. Зовут меня Полина Жеребцова. Мне 9 лет.
21.11.1994
Мы ходим с мамой и торгуем. Иначе нечего кушать. Вчера самолет летал низко над рынком, и все пригибались. Он издавал жуткий вой.
Мы торговали дедушкиными удочками и блеснами. У него их много. Никто не верит, что русские станут бомбить. Они ведь люди.
01.12.1994
Мы пошли на рынок. И тут стали стрелять. И все побежали. Все падали в лужи. Я упала.
Кто-то на кого-то напал. И стреляли. Потом убило ребенка у женщины, и она кричала. Очень кричала. Это пуля.
11.12.1994
Мы ходили на хлебозавод. Очень стреляли, и самолеты бросали бомбы. Ухало. Мы принесли хлеба. Дали тете
Вале, бабе Нине и Юрию Михайловичу, дедушке со второго этажа.
Потом я идти не хотела, а мама меня потащила. В центре дом. В него бомба попала. Там старики лежат внизу. Русские. Они с фашистами воевали. Теперь никто не может их достать. Нет подъемного крана. А дом упал. Этажи упали!
Мама меня тащила, а я не хотела. Я боялась, что услышу их крики и не буду спать никогда. Там горели свечи у дома, и была еда в мисочках. Три дня люди слышат крики, а спасти никак не могут. Просто молились. И все плакали. Очень страшно.
01.01.1995
Наступил год Свиньи! Зодиак такой.
Всю ночь стреляли по дому. Мы лежали в коридорной нише. Там нет окон. До этого сидели на санках, на полу в ванной. Дом трясся. Горел. Танки шли по трассе, стреляли. Скрежет страшный. Мансур с мальчишками бегал смотреть на танки.
Самолеты бросали бомбы. А потом так бухнули снарядом, что на кухне с окна упала решетка. И упала она на маму, бабу Нину и тетю Варю. Они на полу справляли Новый год. Теперь у них головы разбиты.
Я рисую портрет Мансура.
|
| |
| |
| Edellweiss | Дата: Понедельник, 13.07.2015, 20:10 | Сообщение # 4 |
|
Генералиссимус
Группа: Администраторы
Сообщений: 18665
Статус: Offline
| 2 января 1995 год.
Стреляют, но я привыкла. Не боюсь.
Когда очень близко гремит, баба Нина поет песни или читает частушки с плохими словами. Все тогда смеются и не страшно.
Баба Нина молодец.
Мы на печке из кирпича в подъезде готовим. Я смотрю на огонь и думаю: там живут саламандры.
Суп и лепешки, пышки можно печь на кирпичах. Мы все чумазые, грязные. Все вещи в копоти. За водой ходим за дома, на трубы. Иногда лежим на земле - чтобы не убили. Так надо.
Баба Римма болеет. Это Аленкина бабушка. Я иногда бегаю к ним во второй подъезд.
У них есть буржуйка. А у нас очень холодно. Мы спим в сапогах и пальто.
Мы делаем коптилку в банке: там фитиль и керосин. Так не совсем темно ночью, и можно шептаться, пока самолеты бросают бомбы.
9 января 1995 год.
Все горит. Всюду пожары. Бомбы с неба.
Убило тетю в переулке, и с другого дома семью убило.
Люди умирают, когда идут за водой, ищут хлеб.
К нам приходил какой-то мужик, просил керосин. Мама не дала.
Нас много. Кушать нечего. Мама и другие люди ходили на «базу». «База» - это такое место, там мороженое в ящиках. Его все грабят. И мама принесла с тетей Валей чуть-чуть.
Мы его разогрели и пили с лепешкой. Очень вкусно.
Снег топим. Тока его мало. И он какой-то невкусный. Вот раньше сосульки были вкусные. А этот какой-то горелый, серый. Мама говорит, это от пожаров.
10 января 1995 год.
На остановке «Нефтянка» мы видели девушку-чеченку с рыжей косой.
У нее на голове зеленая лента. А в руках маленький автомат. Девушке лет шестнадцать. Она воюет за Грозный. С ней был мальчик младше нее. Наверное, ее брат.
Дед незнакомый на остановке сказал:
- Она защищает Родину. Ты подрастешь, и ты будешь! – и показал на меня пальцем.
А мама сказала:
- Красивая девушка. Дай Бог ей удачи!
"Рыжая" покраснела и ушла.
Еще я узнала, что такой маленький автомат называется «тюльпан». Совсем как цветок!
Еды нигде нет. Хлеба нет. Баба Нина раздобыла капусты. Мы едим капусту!
Мне скоро десять лет.
12 января 1995 год.
Мансур показывал ракетницу. Это такая трубка. Ей подают сигнал. Он нашел ее на улице.
Дядя Султан, папа Хавы из первого подъезда, поймал где-то маленькую курицу, сварил ее в большом ведре и давал всем попить бульона. И нам дал. Мы сразу, всем коллективом, набросились и съели. То есть выпили воды от курицы. О, как здорово! Дядя Султан еще дал две картошки!!!
Хавы дома нету. Она с мамой в Ингушетии.
14 января 1995 год.
Пришел пешком через синие горы сын бабы Оли. Она старая. У нас жила. Его хотели расстрелять и солдаты, и ополченцы. Он всем сказал:
- Я иду к маме!
И его не убили.
Он – храбрый.
Мы были такие голодные! А он сходил на «базу», и принес нам пол ящика кильки!
О, как вкусно!
Бабу Олю он забрал.
Они будут пешком уходить из города.
15 января 1995 год.
Сказали, по больнице стреляли российские солдаты. Там много погибло людей.
Видела на улице женщин с зелеными лентами на головах.
Они воюют. Они пришли из сел, с гор. Все – чеченки.
У них автоматы.
18 января 1995 год.
Еды нет. Воды нет. Холодно.
Я часто сижу в ванной комнате. Стекол нет. Решеток нет. Снарядами унесло. На полу снег. С бабкой Ниной ругаюсь. Она книги хочет жечь вместо дров!
С Баширом тоже ругаюсь. Он дергает меня за волосы. Противный второгодник! Юрочка дурачится. А я люблю Мансура. Только это страшный секрет! И чтобы никто не знал, я буду прятать тебя, дневник, за шкаф. Если Башир найдет тебя, мне грозит пожизненный позор. Он всем разболтает.
Мансур очень храбрый. Он пытается найти еду и не боится обстрелов.
Еще на остановке делали ловушку ополченцы.
Подпилили деревья и поймали БТРы. Бросали в них «поджегушку». А потом постреляли солдат и ушли.
А мальчишки с нашего двора туда побежали. И потом сказали, что один солдат еще был жив. Он попросил, чтобы его застрелили из пистолета.
У него не было ног. Они сгорели. Он сам попросил. Так сказал Али, который живет через квартал от нас. Али тринадцать лет. Это он убил. А потом он плакал, потому что убивать страшно. Он убил из пистолета. Бабка Нина крестилась, и все плакали. Али отдал тетям письмо. У того солдата написано так:
«… Береги дочек. Мы спускаемся к Грозному. Нет выбора. Мы не можем повернуть, наши танки навели на нас пушки. Если мы повернем – это предательство. Нас расстреляют. Мы идем на верную смерть. Прости…».
Тети хотели выбросить письмо, а мама положила письмо туда, где книги.
Обещала потом отправить по адресу. Улицы и номера дома нет. Сгорели. Но написано: ххххххх область…
Мне жалко солдата. Я не пойду на остановку, через сады. Там лежит его труп и другие мертвецы.
20 января 1995 год.
Военные стреляют в собак. Собаки едят покойников.
Теперь на улицах лежат мертвые люди и мертвые собаки. Я стараюсь не смотреть, когда иду мимо. Я закрываю глаза. Потому, что кричу, когда их вижу и не могу остановиться.
А мама ругается. Говорит, я – трус.
Ополченцы воюют с российскими военными.
Ополченцы - это люди, которые защищают свою родину. Так сказала баба Зина.
Внуку бабе Зине пять лет. Его зовут Славик.
Мы с мамой видели дядю Султана - отца моей подруги Хавы. Он ходил по пустым магазинам, искал, может, где еда и дрова. Ничего не нашел.
Бои не заканчиваются. Говорят, в селах много убили людей.
21 января 1995 год.
Я сижу в коридорной нише на матрасе. Вокруг стрельба. Бьют прямо по дому.
Вчера я спала дома у тети Вали. Она разрешила. У нас негде спать. Все спят на полу и на диване. Некуда ноги положить.
Почему началась война? Мы ходили с мамой на Марш Мира, осенью.
Мы не хотели, чтобы война начиналась.
Сегодня мы насобирали большую коробку кусков от снарядов. Это осколки.
Поставили на стол.
Это - «сувениры» войны.
26 января 1995 год.
Многие люди убиты и ранены.
Соседку с нашего дома ранило в ноги. Они опухли. В соседнем доме дяде оторвало руки.
А когда мы прятались в нише при обстреле, за окном попали в машину снарядом. Машина хотела в «беженцы» уехать из города. Там был мужчина, женщина и дети. Женщина стала сильно ранена, а другие стразу погибли.
Женщина кричала-кричала, а потом тоже умерла.
А я уши закрыла руками и лежала на полу. Я не могла слушать, как она ужасно кричит.
Потом сказали, что она была беременная.
Их тела унесли.
От машины ничего почти не осталось.
Мама сказала, мне не надо смотреть.
30 января 1995 год.
Почему я такая?
Вот летом мы с Аленкой хоронили жуков и червяков. Находили и хоронили.
Каждому сделали могилу, и поставили памятник из камушка.
Но потом не нашли еще мертвых.
И тогда я убила парочку новых жуков, и тоже прикопала.
Решила - пусть кладбище будет пышнее.
Дура!
Но и это еще не все.
Когда я проведывала дедушку в больнице, я сделал один очень плохой поступок.
Я обманула его. Обманула. Как это плохо!
И Бог покарал меня.
К нам пришла война.
|
| |
| |
| Edellweiss | Дата: Понедельник, 13.07.2015, 20:16 | Сообщение # 5 |
|
Генералиссимус
Группа: Администраторы
Сообщений: 18665
Статус: Offline
| 3 февраля 1995 год.
Во дворе были русские солдаты. Они вывели всех во двор.
Парней раздели догола и смотрели на них.
Мне было очень стыдно. Зачем они сняли с них одежду?
Тетки и бабки ругались. Солдаты сказали, что они ищут «след».
След от ремешка, вроде. От автомата. И одного парня куда-то увели. Хотя следа никто у него не видел. Это парень просто мимо двора проходил.
У нас документы смотрели.
7 февраля 1995 год.
Мы проведали квартиру нашего дедушки.
Там русские солдаты. Они полы сняли. Нет паркета. Дырка.
Они там костер жгли. Сожгли Пушкина!!!
Кошмар! Ужас!
Обед варили.
Мама с ними говорила. Ругала. Они покивали башкой.
Мама говорит:
- Им лет восемнадцать! Не понимают, что творят!
А как по-моему - большие дядьки. Один был с усами.
Они там живут и стреляют.
В квартиру деда попал снаряд. Она разбита.
Телевизор солдаты расстреляли.
Почему?
10 февраля 1995 год.
Солдаты всюду лазают. Все «базы» разобрали. Еду забрали.
По домам ходят.
Ковры забирают, магнитофоны. На БРТ складывают, на танки. Ездят так.
И некоторые люди (наши соседи) тоже стали ходить по домам и брать вещи. Чужие вещи.
И в свои дома складывают. А берут в домах, где хозяев нету.
Вот такие дела!
15 февраля 1995 год.
Мы были на базаре, на остановке «Березка».
Там продавали лепешки, сигареты, соленые огурцы.
При стрельбе все бежали, прятались.
Обратно шли, смотрим - бабуля. Везет что-то на санках. Одеялом накрытое.
Мама решила - гроб.
Еле идет бабуля. Ей лет восемьдесят. Седые волосы из-под платка. Вокруг стреляют.
Но бабуля глухая. Не слышит даже.
Мама взялась ей помочь. Через трассу санки перевезла. И тут ветер - одеяло упало.
И мы смотрим, а это вовсе и не гроб, а новый холодильник в упаковке.
Бабуля его где-то украла.
0 февраля 1995 год.
Мы с мамой шли сегодня в центре города.
Такая стрельба! Я прошу ее:
- Уйдем! Уйдем отсюда! Мне страшно!
А она тащит меня за руку и идет. Она думает, нас не могут убить.
Глупая.
23 февраля 1995 год.
Все воруют.
И тетя Г…, и тетя А…, и тетя З… и дядя К.., и Х, и М…
Все с утра берут тачки. Идут. А потом приходят - приносят ковры. Посуду. Мебель. Два– три человека не воруют только. Юрий Михайлович не ворует, и еще несколько соседей не воруют.
Другие соседи говорят:
- Русские солдаты воруют!
И это правда.
- И мы будем воровать! Все равно добро пропадет.
И делают так.
Из дома напротив самый неутомимый дедуля Полоний. Он раньше в тюрьме работал. Надзирателем.
Теперь по пять раз в день тачки носит. С ним около десяти его друзей.
Ругаются иногда, кому чего достанется. Прямо во дворе орут.
А с нашего дома отличаются тетя Амина и тетя Рада.
Дурдом!
Мы пошли в центр: я, мама, тетя Валя и Аленка.
И тоже зашли в один частный дом. Там чай был. Мы взяли по одной маленькой коробочке. Потом я увидела куклу. Она валялась на улице. Это был пупсик. И я его взяла. Аленка нашла карандаши.
А мама ничего не взяла. Сказала, что ее чуть не убил снайпер пулей. Снайпер стрелял в маму.
Ведь стыдно, если убьет снайпер в чужом доме, и тебя найдут там, как вора.
- У нас дома своих куча вещей. Девать некуда! – сказала мама. - Идем домой!
И мы ушли.
25 февраля 1995 год.
Мы ходили в церковь. Она за мостом, где река Сунжа. Сунжа грязная, мутная.
Церковь от снарядов покосилась. По ней не раз попадали. Вокруг дома, как будто после страшного землятресения: вроде были дома, а теперь только часть стены.
В церкви давали соленые помидоры и макароны в стаканчиках.
Все бабушки были русские, и тети чеченки были. Детей много. Бабки на них ворчали. Еще я там видела Катю. Она живет в разрушенных подъездах.
У нее убили папу, маму и бабушку. Катя красит губы. Она нашла красную помаду в разбитом доме. Кате четырнадцать лет.
Мама сказала, что бомба попала в зоопарк, и звери погибли. А я видела собаку. У нее осколками отрезало нос. Она без носа теперь.
И много убитых собак.
Еще говорили: в дом пенсионеров (дом престарелых) попали бомбой, и они погибли.
В церкви тетя-монашка меня водила внутрь, вниз. Там, в подвале, темно, и только свечки тонкие горят у икон. Все молились, чтобы скорее война ушла. Тетя-монашка дала мне рыбу и картошку. И я ела. А мама двор подмела в церкви.
Сказали, что макароны и помидоры дали казаки. Казаки – такие люди, живут где-то далеко, и сюда помогают. Потому, что война.
Потом мы шли назад. Военные сильно стреляли. Мы лежали на земле.
И видели мертвого русского солдата. Его при нас убило. Он лежал, а рядом оружие.
Он был одет в синюю форму.
Мама пошла во двор. А там БТР. И сказала:
- Идите, там ваш парень лежит!
А солдаты что-то ели и пили из бутылки. И не пошли.
Мы ушли домой.
Дали дедушке Юрию Михайловичу немного помидор и макарон.
Он обрадовался!
27 февраля 1995 год.
Танки едут, а на них ковры. Говорят, возят в Моздок, продают.
И в Ингушетию. Там даже рынок есть. Все ворованное покупают.
А тетю Д… и тетю А… поймали в чужом доме на воровстве. Это - наши соседки.
И тетка-чеченка им сказала, что они «сволочи». Они обиделись.
Сказали, все равно сгорит - потому и берут чужие вещи. Соседи грабят, и военные грабят.
Квартиры и дома. Двери открыты из-за снарядов и бомб.
В домах, если не взяли вещи, то расстреляли: телевизоры расстреливают, стиральные машины.
Мы ходим - ищем хлеб. Нигде нет. Мешок с мукой кончился. Еды нет. Я все время голодная, и мама тоже. Наши беженцы чинят стену в своей квартире на третьем этаже. Бегают туда, пока не стреляют.
Был момент, когда русские танки заехали во двор, а мы все вышли. Мы ни разу не ходили в подвал, а тут решили пойти в подвал. Очень стреляли. Но танки заехали во двор, а мы вышли и дверь закрыли.
И мы побежали назад, а дверь закрыта. Танк навел дуло на подъезд. А в подъезде дети, бабушки и тети.
И мы так испугались. Мы стали бить дверь. Она не открывается.
И я закрыла глаза, я решила, что он сейчас выстрелит, и мы все умрем.
Вот сейчас.
Он выстрелил, но промазал.
Не попал по подъезду - попал выше куда-то. Из садов по танку начали стрелять ополченцы и кричать: "Ваня, сдавайся!"
Танк стал пятиться.
У мамы тряслись руки, дверь не открывалась.
А все кричали:
- Лена, скорее! Лена, открывай дверь!
Дверь перекосилась от взрывов.
Потом дверь все же открылась, и все упали в наш коридор. И лежали.
По двору стреляли из танков.
|
| |
| |
| Edellweiss | Дата: Понедельник, 13.07.2015, 20:23 | Сообщение # 6 |
|
Генералиссимус
Группа: Администраторы
Сообщений: 18665
Статус: Offline
| 3 марта 1995 год.
Мама ходит на «базу», которая рядом. Ищет дрова. Дров нет. А надо чайник греть на костре.
На «базе» бои. Русские солдаты и ополченцы бегают, стреляют. Мансур пошел за дровами, и они стали по нему стрелять. Он еле убежал. Прыгнул со второго этажа.
Мансур носит шляпу. Он пират! Настоящий пират!!!
Я не могу сказать ему ни слова. Хотя очень хочу. Но не могу. Стесняюсь. Он где-то нашел тени для глаз, и мне принес. Маленькие такие, в коробочке. Сиреневые. Подарок! Мне!
4 марта 1995 год.
Был праздник Ураза-Байрам!
Баба Зина принесла нам соленых помидор и риса. А дядя Ахмед принес жареной картошки. Целую сковородку! На костре пожарил.
О, как мы счастливы! Мы поделились «подарками» с тетей Валей и Аленкой.
Я читала стихи Гумилева. Всем понравились:
Выбор
Созидающий башню сорвется,
Будет страшен стремительный лет,
И на дне мирового колодца
Он безумье свое проклянет.
Разрушающий будет раздавлен,
Опрокинут обломками плит,
И Всевидящим Богом оставлен,
Он о муке своей возопит.
А ушедший в ночные пещеры
Или к заводям тихой реки,
Повстречает свирепой пантеры
Наводящие ужас зрачки.
Не спасешься от доли кровавой,
Что земным предназначила твердь.
Но молчи: несравненное право —
Самому выбирать свою смерть.
5 марта 1995 год.
Мама и дядя Султан ушли на «базу» за дровами.
А мне страшно одной.
Продолжаю:
Я бежала через сады, через дорогу на «базу». Побежала одна.
А снайпер стрелял прямо по железной дороге, где я бежала. По ногам. Пули рядом падали.
Но я хотела найти маму.
Я бегала, звала ее.
Я видела убитых людей, но это была не мама, и я не пошла близко.
Какие-то тети и дети лежали на снегу, раскинув руки. И одна была бабушка в сером платке.
Потом я нашла маму. Султан уже ушел в наши дворы. Мама все искала дрова. Мы зашли в какой-то домик «базы», и там - старые стулья. Тут стали стрелять из танков.
И бубубув! Снаряд разорвался рядом. Мы упали. Волна воздуха такая! Нас засыпало побелкой и камнями. Но не сильно. Мы выбрались и поползли оттуда…
Мама мне объяснила, что ей сказали, что есть такие мины «тепловые». Они идут за человеком и разрывают его на куски.
Я ползла по снегу, и думала, что такая мина меня обязательно найдет, будет за мной красться, а потом разорвет меня на куски.
Мы долго лежали у дороги.
Летели снаряды, красные и оранжевые.
А потом нам удалось пробежать к домам.
Мы принесли дрова!
7 марта 1995 год.
Мы ходили в поисках пищи. Искали. Пока шли в центр города, прислушивались: если летит мина или снаряд, на землю ложились.
Встретили русскую бабушку. Она оказалась учительница. Она ходила во все разбитые дома, и собирала книги. Только книги брала! Ни вещи, ни посуду. Книги! Складывала на тележку. Плакала и твердила:
- Надо спасти историю!
Непонятно, откуда, но все время стреляли.
Мы не нашли никакой еды, но мама по дороге успела рассказать мне о семье Николая II.
Особенно мне запомнилось, как царских детей вели на расстрел, и они спускались по ступенькам в подвал.
Я шла и думала, что детей в подвалах убивают. Традиция такая теперь, наверное.
Мы в подвал только один раз ходили. Все время дома были, все обстрелы.
Убьют, так хоть дома.
Ненавижу подвалы.
11 марта 1995 года.
У меня порвались сапоги. Ноги мокнут. Холодно.
Нет обуви.
И я взяла и зашла в чужой дом.
Хотя дала слово маме – не заходить в чужой дом.
Но зашла - сапоги посмотреть. Я не заметила, что крышка подвала открыта.
Зашла и сразу сапоги увидела. Они лежали на диване. Я на них посмотрела и … упала. Прямо в подвал.
Но не совсем внутрь.
Если б упала, то умерла. Лестницы там не было, а три метра глубина и внизу бетон.
Я руками зацепилась за края. Вылезти не могла. Сил не было. Провалилась по пояс.
На помощь никто не шел. Никто не знал, что я пошла сапоги искать.
У меня даже пальцы побелели.
И тут зашел дед-чеченец.
Я решила, он меня вниз спихнет, и я там умру, а он дал мне руку. И я вылезла.
- Что ты тут ищешь? – спросил.
- Я хотела сапоги взять, - сказала я.
- Не стыдно тебе, – спросил дед, – воровать?
Я красная стала, как помидор.
- Не туда твои ноги ходят! Не тот путь нашли! – громко сказал дед. - Грех! Грех!
- Я никогда не приходила искать вещи. Один раз пришла…
- Будет тебе и за один раз! – перебил меня дед. - Позор!
Потом он увидел, что я в рваных сапожках стою. Пошел и взял те сапоги.
Бросил их через всю комнату.
- На! – сказал он. - Возьми. Моих бомбой убило. Дочку, внуков убило. Никто не придет в этот дом жить. Все там! – показал вверх рукой.
Я сказала:
- Извините, – и ушла.
В своих рваных сапожках ушла.
А потом побежала бегом. Мне хотелось убежать. От стрельбы. От дома и этого деда.
Я побежала и наткнулась на труп. Его не было полчаса назад. А теперь лежал на улице. Мужчина лет сорока. Русский. Житель. Он лежал, и смотрел на меня синими глазами.
А рядом ведро. Он за водой вышел…
Наверное, его убил снайпер.
Мама нашла варение и несла в сумке:
- Где тебя черти носят? – спросила она.
Я сказала.
Мама тут же дала мне подзатыльник. Прямо при покойнике.
У меня, аж в глазах просияло от подзатыльника.
Очень обидно стало.
- Кроме еды – ничего брать нельзя! – строго сказала мама.
Мама нашла одеяло, которое валялось на улице.
Накрыла покойника, и мы пошли домой.
12 марта 1995 год.
О, что было!
Мы ходили в церковь всегда через мост. Мост наполовину упал в реку. Потому, что бомба попала. Но по другой половине можно пройти. На другую сторону реки попасть.
Еще там, где мост, рядом Президентский дворец битый и разбитая гостиница «Кавказ».
А на мосту стоит пушка и солдаты. Русские. И стулья стоят, и сидят они на стульях.
Это теперь их мост.
Вот мы шли с мамой до церкви, и были уже на середине моста. И я вижу: на другом мосту, который дальше через реку, бегут ополченцы. Я их сразу узнала - у них на голове зеленые ленты.
Они стали стрелять с такой длинной зеленой трубы, которую носят на ремне за плечом.
И прямо по нам! С того моста - по этому мосту!
Каааак бахнуло! Огонь!
Все попадали.
Рядом с нами еще тетя шла с мальчиком, чеченцы. И дедушка с бабушкой, русские. И мы. Все в церковь шли - там продукты иногда дают. Казаки привозят.
Как начали стрелять!!! Бой!
Солдаты стали бить пушкой по ополченцам, по другому мосту. Пушка большая! На колесах!
Она стреляет, а земля шевелится, как землетрясение.
Я лежала и кричала от страха.
А мама меня потащила за шкирку в разрушенное здание - гостиницу «Кавказ».
Мы еле туда влетели. Между мостами бой!
И люди с моста тоже прибежали в руины гостиницы. Там лежали на полу.
А стреляли сильнее и сильнее.
Я так боялась! Я подумала, вот смерть пришла. Никакой «тепловой» мины не надо. Так убьют.
Гостиница вся разбита. Просто по ней тысячи раз попадали снаряды. Стены, как кружева. Под ногами плиты и куча опилок из камня. Мы часа два там лежали. Познакомились.
Мальчик плакал. Маленький совсем. К тете Асе на руки залез. Она на полу лежала, его обнимала.
А дедушка Борис нас утешал. Сказал, что пули нас не достанут. Ведь так не бывает, чтобы всех сразу убило. У каждого своя судьба!
Потом мы смотрим, а куча мешков в углу шевелится. Там мусор был, пакеты.
Вылезают четыре солдата оттудова. Оказывается, они все время там лежали!
Мама к ним:
- Чего вы тут делаете?!
Они:
- Мы прячемся. Мы не хотим воевать!
Они мешками прикрылись и лежали. Русские солдаты.
Дед Борис давай на них ругаться:
- Что вы тут делаете? Бой идет! А вы тут за мешками сидите!
А солдаты худые такие. Говорят:
- Мы не хотим воевать! Мы домой хотим! Домой!
Когда потише стало, солдаты нас проводили до другого здания. Мама попросила у них бронежилет.
- Дайте, – сказала мама, - один бронежилет. Для ребенка!
Но солдаты не дали. Себе, сказали, мало. По три на себя одели. Боялись очень.
Мы перебежали дорогу, зашли через окна в другой дом. А там выход завален. Нет выхода. Нужно с третьего этажа прыгать. Назад не пойти - опять стреляют.
Я прыгнула и упала на гору битых кирпичей. Очень ноги ударила и руки поцарапала.
А за мной все попрыгали: охнув, прыгнула тетя Ася, сказав ругательство - моя мама, бабушка и дедушка прыгнули вниз, перекрестившись.
Дедушка Борис сына тети Аси в воздухе поймал.
|
| |
| |
| Edellweiss | Дата: Понедельник, 13.07.2015, 20:30 | Сообщение # 7 |
|
Генералиссимус
Группа: Администраторы
Сообщений: 18665
Статус: Offline
| 15 марта 1995 год.
Мансур приходил. Принес муки немного. На лепешку.
Теперь он и его семья ушли от нас.
Еще стреляют, но уже не так сильно.
Они жили у нас, пока сильно стреляли.
У Мансура есть друг. Он живет в соседнем доме. Они всегда вместе всюду ходят. И у них есть подружка с длинным светлым хвостиком. Ей лет шестнадцать.
Я ее терпеть не могу!
Тетя Марьям приехала, потом уехала.
Некоторые соседи вернулись.
Сосед со второго этажа всю квартиру коврами завалил - не пройти.
А тетя Валя, мама Мансура, пришла вчера и стала говорить, что все плохо.
Муж ее давно уехал, а ее с детьми бросил. Уехал в командировку и не вернулся. Нашел другую, русскую,жену.
Мама ей погадала на картах, и сказала, что он однажды приедет. Надо ждать.
16 марта 1995 года.
Мы пьем чай, который нашли. Он в красной коробочке.
Прибегала тетя Валя, Аленкина мама. Они курили сигареты. Раньше мама не курила. Это ее тетя Валя учит!
Я с мамой ругалась.
18 марта 1995 год.
Мама сдурела. Ночью сильно стреляли. Я несла коптилку и уронила. Коптилка - это банка, там керосин и фитиль горит. Нет света, нет газа. Темно и холодно в доме.
Взрыв!!! И банка из рук упала и покатилась. И пол загорелся и диван. Все.
А воды нет.
Мы за водой на колодец ходим, и за пятиэтажку. Далеко. И там снайпер часто по ногам стреляет. Воды в доме одно ведро. Мама вылила ведро на пол. Дым пошел. Дым!!!! А полы воняют и горят дальше. И мы взяли ведро у тети Марьям, еще полили. Пожар!
Чуть квартира не сгорела. Я перепугалась. А мама меня избила. Очень сильно.
А сегодня утром притащила к зеркалу и отрезала мои волосы.
У меня были волосы ниже плеча. Каштановые. Она меня обстригла налысо.
И сказала:
- Это тебе наказание! Надо быть внимательной! Ты мне паркет загубила!
На паркете всего одна дощечка сгорела.
Но мама не простила.
Избила и волосы обрезала.
Я сидела и плакала перед зеркалом. Подбородок так дрожал. Мне было противно смотреть на себя. Потом пришла тетя Валя, мама Аленки. Ахнула.
- Ты, Лена, с ума сошла?! – сказала.
И мне сказала:
- Почему ты к нам не прибежала? Мы бы тебя спрятали!
Мама стала злая и очень ненормальная.
А тети Марьям не было дома, и меня никто не спас.
Теперь я одела большой платок. Иначе все дети будут смеяться, и обзывать меня.
Нельзя, чтобы узнали.
19 марта 1995 год.
Мы ходили за водой. На трубу. Труба далеко, за садами. Там еще речка Нефтянка.
Много было детей, женщин. Все с ведрами и бидончиками.
Там иногда сильно стреляют из автоматов, и мы падаем и лежим на траве.
Мама меня не простила из-за коптилки.
Когда много детей было, она подошла и стащила с меня платок.
Сказала:
- Вот как я ее наказала! Она теперь лысая и страшная, потому что была неаккуратна, и огонь попал на пол!
И все дети смеялись. Стали говорить: «лысая башка, дай кусочек пирожка» и хохотали.
А я стояла и плакала.
И, кажется, что мне лучше умереть, чем жить.
Зачем я живу?
20 марта 1995 год.
Сегодня день рождения. Мне десять лет!
Я в большом платке, и видно только лицо - как у матрешки.
Мама подошла, обняла меня и сказала:
- Я погорячилась, наверное. Вот, возьми…
И сунула немного денег.
- Это тебе на мороженое! – сказала она.
И пошла по делам.
А я сижу и думаю, что мне не нужны эти деньги. Мне ничего не нужно.
Она не любит меня. Никто не любит.
Пришла тетя Валя и Аленка. Принесли старое варение из абрикос.
Его можно помазать на лепешку и поесть. Это – подарок.
23 марта 1995 год.
Я смотрю в зеркало. Мои волосы не растут совсем!
А мама ходит, как ни в чем не бывало и поет песни.
Она уже забыла о коптилке.
Тетя Валя качает головой.
|
| |
| |
| Edellweiss | Дата: Понедельник, 13.07.2015, 20:34 | Сообщение # 8 |
|
Генералиссимус
Группа: Администраторы
Сообщений: 18665
Статус: Offline
| 2 апреля 1995 год.
Мы ходили на Консервный завод. Это от нас далеко. Нужно идти пешком часа четыре.
Я, мама, Аленка и тетя Валя.
Там можно было взять кабачковую икру. Срока годности нет, он пропал. Но есть можно, если пережарить. Все носят и едят. Там тысячи банок!!!
Мы тоже шли, через дома и сады по дорогам туда.
Там были сотни людей и корреспонденты. Иностранцы. Они говорили на непонятном языке. Мама сказала, они из Англии и Франции.
Эти дяди дали мне и Аленке конфеты!!! Настоящие! Шоколадные!
И ушли.
Они что-то фотографировали.
А мы сразу все конфеты засунули в рот и съели. Ох, как вкусно!
Мама и тетя Валя взяли много банок икры. Мы будем обжаривать ее на сковороде!
Это еда.
Но было и страшно.
Когда мы шли туда, есть дорога, где едут машины. Эта дорога недалеко от Консервного завода.
Там лежал человек. Не человек, а такой черный скелет. Немного одежды.
Лицо и руки скушали собаки. А середину поели, но не совсем.
А рядом сгоревший танк.
И больше не было трупов.
Мама и тетя Валя отвернулись и прошли мимо. А я и Аленка остались. Мы стояли и смотрели.
Я видела его ребра. Они такие были странные, и куски одежды приклеились, вроде…
Мама и тетя Валя давай на нас орать.
Мы побрели дальше. Потом я Аленке говорю:
- Вдруг он зашевелится?
Аленка завизжала.
Обратно не хотели идти той же дорогой, но пошли. И опять я не испугалась. Посмотрела.
Лежит. Все ходят мимо, а он – лежит. Собака подошла, понюхала. Мы ее отогнали палкой.
Я решила звать его «танкистом». Он погиб - наверное, сгорел в танке. Он русский.
Но где его друзья? Почему он лежит на дороге?
6 апреля 1995 год.
Ох, и страшный сон!
Танкист приснился. И, вроде, он мертвый - весь черный, горелый, а живой!
И шевелится. Ползет куда-то.
Я так кричала.
Маму разбудила. Мама мне опять дала подзатыльников.
9 апреля 1995 год.
Были на «Березке». Там очередь была.
Давали коробку с красным крестом.
Я принесла домой ее. И вижу - там сыр. Я так сыра хотела!!!
Я отрезала кусочек. Пожевала. И фу…
Это оказалось мыло.
Я кушать хотела, думала, сыр. Мама открыла консерву. Это тушенка.
И мы ее ели из банки ложкой.
11 апреля 1995 год.
Пыль такая. Воняет непонятно чем. Стреляют. Все - война.
Опять ходили на Консервный завод.
Икру едим. Противная, гнилая. Но тетя Валя ее на сковороде жарит с маслом, и ничего. Можно макать лепешку и есть.
Я уже ждала, когда мимо «танкиста» пойдем.
Мама и тетя Валя прошли быстро. И Аленка с ними. Я картонку тащила, чтобы его накрыть. Нашла по дороге коробку, разломала, чтобы длинная картонка была.
А его нет нигде. Смотрю, а в канаве! Кто-то с дороги в канаву спихнул.
Мимо машины едут, люди идут с тачками за икрой кабачковой, а он в канаве лежит.
Бедненький! Собаки ножки доели. Вкусно, наверное.
Остались ребра только, да кости.
Страшно очень смотреть. Но я решила накрыть картонкой.
Мама увидела издалека, как закричит:
- Дура! Дура! Иди оттуда!
Я не знала, что делать, но картонку вниз бросила. Чуть промахнулась.
(Канава с метр глубиной).
Мама подбежала, меня за руку схватила. Кричит:
- Собака картонку не снимет, думаешь?! Не трогай и не смотри!
И обратно мы этой дорогой не пошли.
Прости, танкист.
15 апреля 1995 года.
Мы с мамой ходим на базарчик «Березку». Продаем дедушкины удочки, блесна.
У дедушки было более 200-т удочек, спиннингов. Он был рыбак! На Волге рыбачил.
Дядьки покупают. Рыбу будут ловить. Мы покупаем рис, макароны.
Иногда стреляют.
Недавно был такой взрыв!!!
Взорвали солдат в машине прямо на остановке. А другие солдаты так стали стрелять. И все с рынка «Березка» побежали. Падали. Весь товар бросили. Мы побежали к одной тете в дом, и там, в сарае сидели. Потом пошли домой.
Еще долго стреляли.
Я и мама лежали на траве, и я все думала, прилетит мина или нет?
Но не прилетела.
Домой пришли - там Аленка и Васька, тетя Валя и тетя Дуся. Они слышали взрывы, сидели в коридоре. За нас молились, чтобы нас не убило.
Спасибо!
19 апреля 1995 год.
Поехали на автобусе. И взрыв. Прямо рядом. Люди как закричат!
Я как заплачу. Бабахнуло рядом.
Еле спаслись.
Потом все вышли из автобуса, и на траве лежали.
23 апреля 1995 год.
Пасха!!!!
Я болею. Меня тетя Валя угостила котлетами, и теперь болит живот. Я лежу.
Тетя Дуся и тетя Валя напекли печения. Всем давали. Приходил сосед дядя Валера.
Принес яблоко.
А Васька принес мне подарок - конфету!
Такой праздник.
|
| |
| |
| Edellweiss | Дата: Понедельник, 13.07.2015, 21:12 | Сообщение # 9 |
|
Генералиссимус
Группа: Администраторы
Сообщений: 18665
Статус: Offline
| Бои вокруг здания бывшего республиканского комитета КПСС («Президентского дворца») в Грозном, январь 1995 года
|
| |
| |
| Edellweiss | Дата: Понедельник, 13.07.2015, 21:27 | Сообщение # 10 |
|
Генералиссимус
Группа: Администраторы
Сообщений: 18665
Статус: Offline
| Немного истории
Первая чеченская война
11 декабря 1994 года — 31 августа 1996 года
По данным, обнародованным штабом ОГВ после окончания боевых действий, потери российских войск составили 4103 человек убитыми, 1231 — пропавших без вести/дезертировавших/пленных, 19 794 раненых
По уточнённым данным, собранным группой исследователей во главе с генерал-полковником Г. Ф. Кривошеевым, потери федеральных сил составили 5042 убитых, 510 пропавших без вести, 16 098 раненых
Потери боевиков, согласно данным российской стороны, составили 17 391 человек. По данным начальника штаба чеченских подразделений (позже Президента ЧРИ) А.Масхадова потери чеченской стороны составили около 3000 человек убитыми. По данным ПЦ «Мемориал» потери боевиков не превышали 2700 человек убитыми. Число потерь мирного населения доподлинно неизвестно — по оценке правозащитной организации Мемориал они составляют до 50 тысяч человек убитыми
|
| |
| |
| Edellweiss | Дата: Понедельник, 13.07.2015, 21:33 | Сообщение # 11 |
|
Генералиссимус
Группа: Администраторы
Сообщений: 18665
Статус: Offline
| 
Разрушенные дома и сёла не восстанавливались, экономика — исключительно криминальная, впрочем, криминальная она была не только в Чечне, так, по утверждению бывшего депутата Константина Борового, откаты в строительном бизнесе по подрядам Министерства обороны, во время Первой чеченской войны, доходили до 80 % от суммы договора. . Из-за этнических чисток и боевых действий Чечню покинуло (или было убито) практически всё нечеченское население. В республике начался межвоенный кризис и рост ваххабизма, в дальнейшем приведший ко вторжению в Дагестан, а затем и к началу Второй чеченской войны."
|
| |
| |
| Edellweiss | Дата: Понедельник, 13.07.2015, 21:45 | Сообщение # 12 |
|
Генералиссимус
Группа: Администраторы
Сообщений: 18665
Статус: Offline
| Немного истории
Вторая чеченская война
30 сентября 1999— 15 апреля 2009
15 лет назад началась вторая чеченская война, названная "Контртеррористической операцией на Северном Кавказе".
30 сентября 1999 года, пятнадцать лет назад, танковые подразделения российской армии вошли на территорию Чечни.
Этот день и считают началом Второй чеченской войны, которая официально была названа Москвой "Контртеррористической операцией (КТО) на Северном Кавказе". Активные боевые действия в республике продолжались в 1999 и 2000 годах, однако официально режим КТО был отменен лишь в апреле 2009 года.
23 сентября 1999 года президент России Борис Ельцин подписал указ "О мерах по повышению эффективности контртеррористических операций на территории Северо-Кавказского региона Российской Федерации", предусматривавший создание Объединенной группировки войск на Северном Кавказе. В тот же день, 23 сентября, российская авиация произвела бомбардировку Грозного, а 30 сентября началась наземная операция: танковые подразделения российской армии вошли на территорию Наурского и Шелковского районов Чечни.
К этому времени боевые действия на Северном Кавказе шли уже больше месяца – они начались после вторжения в Дагестан вооруженных групп под руководством Шамиля Басаева и Хаттаба. Федеральные власти обвинили президента Чеченской республики Ичкерия Аслана Масхадова в неспособности контролировать ситуацию. Владимир Путин, занимавший тогда должность председателя правительства, заявил, что если чеченское руководство не может предотвратить переход бандитских группировок через границу Чечни, то "специалисты предложат свои средства".
В начале сентября в Москве, Буйнакске и Волгодонске были взорваны жилые дома, в результате чего погибли более 300 человек и более 1700 получили ранения. Официальное расследование нашло в произошедшем так называемый "кавказский" след, что развязало руки российским властям для второй чеченской войны, стратегические цели которой сформулировал Владимир Путин. По его словам, необходимо было поставить заслон международному терроризму, проникшему в Чечню, предотвратить распад России, а также взять под защиту чеченское население, ставшее жертвой местных сепаратистских и экстремистских бандформирований.
Точных данных о потерях в ходе этой войны до сих пор нет. По официальной статистике Министерства обороны РФ на 2010 год, за период с 1999 по 2008 годы на Северном Кавказе погибли 3684 военнослужащих, по данным МВД РФ, были убиты также более 2 тысяч сотрудников внутренних войск. По оценкам же Союза комитетов солдатских матерей России, официальные данные занижены как минимум вдвое. Потери среди мирного населения, по официальной информации на февраль 2001 года, составляли тысячу человек, однако, по информации правозащитной организации Amnesty International, в войне погибли до 25 тысяч мирных жителей.
Руководитель российского отделения правозащитной организации Human Rights Watch Татьяна Локшина вспоминает о масштабных нарушениях прав человека в ходе этой войны. По ее словам то, происходило в Чечне в первые годы войны, можно считать "абсолютным беззаконием":
– О преступлениях, которые совершались во время второй чеченской войны, можно говорить часами. Нарушения прав человека были систематическими, они достигали уровня преступлений против человечности, размах этих нарушений был совершенно чудовищным. За вторую чеченскую войну в республике в результате похищений бесследно исчезло от 3 до 5 тысяч человек. Сотни родственников подавали жалобы в Европейский суд, отчаявшись добиться справедливости на национальном уровне. Многие выиграли эти жалобы и даже получили компенсации после признания нарушений со стороны правительства. Но ведь эти люди обращались в Европейский суд не за компенсациями, не за деньгами – им нужна была информация о том, что же именно произошло с их сыновьями, с их братьями.
|
| |
| |
| Edellweiss | Дата: Понедельник, 13.07.2015, 22:05 | Сообщение # 13 |
|
Генералиссимус
Группа: Администраторы
Сообщений: 18665
Статус: Offline
| 24 сентября 1999 г.
10:05 утра.
Нас немножко бомбили сегодня. И соседи уже не пошли на
работу, оттого что боятся.
А я с мамой пойду на рынок – торговать. Я ей помогаю.
В моей школе слух о ее закрытии.
Все говорят: «Война».
14:05
Слышен рев самолетов. Они бросают бомбы, но пока – далеко.
В центре Грозного, где находится рынок, я ощущаю лишь дрожь земли. И все. Никуда не ухожу.
А куда мне идти?
Я тут.
25 сентября 1999 г.
Дралась сегодня в очереди за хлеб. Азербайджанцы, которые
привозили в наш город свой товар, – уехали. Торговать будет нечем!
Еще решила написать рецепт пышек с сыром.
Они такие вкусные!
Я испеку их из свежих продуктов, когда будет мир.
26 сентября 1999
На рынок мы не пошли — засорилась канализация в доме. Кто-то из соседей засорил и не признается. Мы вызывали слесаря. Слесарь был русским, пьяным, и ему стало плохо — пришлось бежать за медсестрой и делать ему уколы. Он чуть не умер от сердечного приступа.
И забитая канализация продолжила свое существование.
27 сентября 1999
В нашем Старопромысловском районе бомбили остановку «Березка», это от нас совсем недалеко. Бомбили с утра.
Буду читать Шекспира. У нас в библиотеке его 12 книг.
Книги старинные, изданные в начале ХХ века. Их покупал мой дедушка-журналист кинооператор. Он погиб в 1994 году, в начале первой войны, в момент обстрела больницы на улице Первомайской.
Сегодня ночью мне снились жуткие сны.
29 сентября 1999
Бомбят.
Моя любимая тетя Марьям уехала в Ингушетию.
30 сентября 1999
Бомбили мосты.
По радио передали, что ориентировочно 10 октября будут заходить танки федеральных войск.
Я подумала и решила, что если уж война, надо пойти и купить себе черное белье, чтоб не стирать так часто.
Взяла хлеб в драке. Люди словно сошли с ума.
1 октября 1999
Вчера и позавчера — бомбили. По слухам, попали в больницу № 7. Местное радио передало: убито 420 человек, ранено около 1000.
Город полнится слухами. Часто эти «сведения» противоречат друг другу.
О том, что будет новый виток войны, в августе, нас предупреждал профессор В. Нунаев — знакомый врач кардиолог. Мы ему не поверили. Закупили новый товар.
6 августа мы узнали: из Грозного выехала вдова погибшего президента Д.Дудаева. Столько информации! Верить можно только тому, что увидел сам, своими глазами. И ни в коем случае не доверять ушам.
30 сентября нас опять затопила канализация. Вызвали слесарей, но никто не пришел. Мучились сами. А «дорогие» соседи продолжают все лить вниз. Мы выносим за ними ведрами.
На рынке люди менялись адресами, кто с кем подружился. На случай, если сильно будут бомбить или если разбомбят совсем, чтобы было куда уйти, где жить.
Нам адрес дал Назар. Он вместе с женой торгует продуктами: Микрорайон, улица Косиора №8, квартира 66. Автобус № 29.
Также адрес дала русская женщина, имя ее — Леля. Сказала: «Вдруг вы в центре города будете, и начнется авианалет? Бегите по проспекту Победы, к дому №5 «А» (это рядом с рынком), у нас во дворе есть большой подвал».
Сразу погибнуть, наверное, не так страшно, страшно лежать в завалах и мучительно умирать. Я помню, так умирали русские старики в 1994 году в центре Грозного. Не было техники разгрести бетонные плиты.
Их дом разбомбил самолет, а они были на верхних этажах и оказались внутри завала.
Люди разных национальностей тогда приходили, плакали у этой горы плит, слыша их стоны. Так прошло несколько дней. А потом все стихло.
Это очень страшная смерть.
Еще я думала над разными религиями. Все они по-своему хорошие, только люди плохо выполняют законы Бога.
У Фатимы — соседки из среднего подъезда нашего дома, умер сын, совсем маленький мальчик.
|
| |
| |
| Edellweiss | Дата: Понедельник, 13.07.2015, 22:11 | Сообщение # 14 |
|
Генералиссимус
Группа: Администраторы
Сообщений: 18665
Статус: Offline
| 5 октября 1999
Пока живы!
Газа давно нет. Бомбят.
Наш четырехэтажный дом от сотрясений стал оседать. В комнате отошли стены от потолка. Сегодня самолеты кружили над рынком. Многие убежали. В том числе здоровый светлый парень — Вандам, который учится на юридическом факультете. Он периодически разрешает мне и маме торговать в его деревянной будке. Это удобно под дождем. Но я его не люблю.
Дома мы варили картошку в электрическом самоваре. Электричество бывает, но уже не всегда. Газ отключили. Это на случай обстрела, чтобы было меньше жертв. Дома горят, люди гибнут.
11 октября 1999
Воюют. Далеко слышны раскаты, похожие на гром.
Мы решили торговать газетами. Тетя Таня и ее дочь Юлька злятся.
Они торгуют печатной продукцией. Теперь мы — конкуренты. У нас выхода нет. Товар не идет. На еду денег не хватает.
Позавчера я пошла и «экспромтом» познакомилась, с женой Сулима. Человека, что привозит газеты и журналы оптом. Приврала, что дружу с Юлькой. Когда-то мать Юльки работала с моей мамой. Только дружбы нет. Знакомство.
Женщина представилась — Соня. Сразу дала мне под реализацию журналы. Вчера соседка по рынку Кусум, подошла к нашему столу с товарищем сына. Незнакомый парень подарил мне красивую маленькую книжку.
Кусум пытается подружить меня со своим сыном. Ее сын очень высокий, потому сутулится. Он скромный, стеснительный. Зовут Дауд. Ходит на подготовительные курсы. Готовится в Нефтяной институт. Всегда учебники по химии в руках. Дауду 21 год, а мне — 14 лет.
Мама говорит, что замуж мне еще рано. Твердит: «Надо учиться!»
Кусум соблазняет:
- Ты единственная девушка, на которую мой сын обратил внимание. Если ты станешь его официальной невестой, мы подождем, пока окончишь 9 классов школы, — по чеченским меркам, это лестное предложение.
Я вижу: парень хороший! Но мне больше понравился его друг, тот, что подарил книжку. Мать Дауда купила мне красивую летнюю майку и торжественно вручила.
- Как первой девушке, которая понравилась сыну! — так она объяснила свой подарок.
Нашего соседа, веселого гуляку Буратино, не видно несколько дней.
Пусть с ним все будет хорошо!
12 октября 1999
В школу не хожу. Занятий нет. Помогаю маме.
Кто-то позавчера, под проливным дождем, облил дерево керосином и поджег. Вот идиот!
Получился кострище! В это время как раз прилетел самолет и долго кружил. Люди боялись. Вдруг он сбросит бомбу? Но обошлось.
Кусум познакомила меня со своими сестрами. Говорит, я всем нравлюсь. Но мне нужно ходить в платке, чтобы не узнали, что у меня мама русская, лучше ко мне относились.
Эти взрослые — разговорчивые. Всегда что-нибудь дарят. Может, я не буду одинока?
У меня появятся друзья?
Я люблю косынки и платки. Мне не нравятся эмансипированные женщины Запада.
Любая одежда с шарфом в тон — романтика, нежность и тайна.
Носить платок мне советовал друг мамы.
Объяснял: «Тогда я смогу за тебя заступиться. Ты взрослеешь. Тебе защита нужна!»
Они не знают, что отец моего отца — чеченец. И если считать по мужской линии, то я чеченка. Мамина фамилия у меня потому, что за семь месяцев до моего рождения мама рассталась с моим отцом. Мириться не захотела. Позднее мама достала у врача справку, что я — семимесячный ребенок! Записала меня на себя. Забавнее всего, что мать моего отца, моя бабушка Элизабет, — еврейка. Значит, он еврей? Ха-ха. А у них считается все по материнской линии.
Поэтому я считаю, что я дитя мира.
Своего отца я ни разу не видела. Мне с детства твердили: «Папа умер!» — а мне хочется верить, что это неправда.
Сегодня к нам подошла моя дорогая тетя Лейла. Это она привезла из роддома меня новорожденную и мою маму к дедушке. Лейла всегда помогала нам. Она когда-то работала с мамой на большом заводе «Красный молот». Мама в отделе «Снабжение», а Лейла — в отделе «Сбыт».
Лейла пообещала принести варенье собственного приготовления. Она предложила на рынке звать мою маму на чеченский манер. Теперь и на рынке и дома все зовут маму — «Лейла».
Давняя мамина подруга, едва подошла к нам, стала уговаривать уехать. Мама и ухом не повела. Говорит:
- Я не знаю, где какие люди. Как живут в других местах? Ни обычаев, ни правил. У меня нигде нет близких родственников! Знакомых тоже нет. Здесь вся моя жизнь прошла! Здесь — две родных могилы, бабушки и отца. Свое жилье, что важно. Руслан есть. Пусть неофициальный брак, но опора. Защита. Уеду с ребенком. И что? Бомжевать буду?
Лейла качала головой:
- Покоя нет. Жить не дают. То одни! То другие! Хотелось бы, чтоб наша девочка рано замуж не пошла. В домашнее рабство не попала. Впрочем, неизвестно, где лучше? Наша молодежь скромнее.
У Лейлы родная дочь живет в семье отца. Они видятся редко. Лейла второй раз вышла замуж, но своих детей больше нет.
Поэтому она меня любит. Считает меня своей дочерью. Дарит подарки.
Я обиделась на чеченца Вандама. Он увидел меня в большом платке и расхохотался: «Для кого ты так нарядилась? Куда собралась?»
И нарочно плюнул, свинья.
Как-то он подсылал тетю. Знакомиться. Его тетя обхаживала мою маму, угощала ее.
Так положено, чтоб завести знакомство и подружить парня и девушку. Она в открытую просила меня племяннику в жены.
Они скрывали, что одна жена у него уже есть! А другие люди — рассказали...
Мне Вандам не нравится. Внешне — деревенский русский «Ваня».
Крупный парень, но... трусоват.
|
| |
| |
| Edellweiss | Дата: Понедельник, 13.07.2015, 22:18 | Сообщение # 15 |
|
Генералиссимус
Группа: Администраторы
Сообщений: 18665
Статус: Offline
| 13 октября 1999
По ночам слушаем орудийную канонаду. Днем — торгуем.
Поругалась с Таней и с Юлькой. Соня стала относиться к нам хуже. Не знаю, это я ей надоела своими просьбами? Или наши конкуренты что-то наговорили?
Теперь я ношу платок, как тетя Кусум. Кусум меня хвалит. Подсядет к нам на рынке
и волосы мне расчесывает. Зовет:
- Пойдем, сделаем тебе завивку!
Друг Дауда снова подходил. Купил мне мороженое. Я ему понравилась? Знала бы об этом Кусум, мать Дауда!
Этот парень спросил меня:
- Сколько тебе лет?
Услышав, что четырнадцать, удивился:
- Ты такая маленькая! Я думал, ты взрослее. Знаешь, ты очень похожа на царевну Будур из моей любимой сказки!
Тогда я осмелела и заявила, что он — «Аладдин»! Мы долго смотрели друг на друга и молчали. Я удивилась своей смелости. Раньше с парнями я помалкивала, только слушала, а тут — заговорила. У Аладдина красивые глаза. А волосы — черные, кольцами, до плеч.
Он действительно как принц! Я вспомнила, что видела его во сне! Давно. Когда была ребенком и еще не ходила в школу.
Аладдин сообщил: ему 23 года. У его отца — другая семья. Есть мать и сестра. Они живут в селе. Смутившись, Аладдин долго рассматривал свои туфли и, не прощаясь, ушел.
14 октября 1999
Утром я проведала школу. Возможно, учиться мы не будем до весны.
Из школы поехала на рынок.
Мама ждет моего отчима. Он ушел помочь с отправкой вещей другу, давно, 19 сентября.
С тех пор мы ничего не знаем о нем.
Главное — распродать товар. Забрать новую одежду, любимые книги и уехать.
Наша торговля еле дышит. Покупаем еду, а отложить ничего не можем.
Тревожат газетные статьи о том, как беженцы половину дороги идут пешком, сгибаясь под своими вещами. Как они мерзнут. О том, что машины с ними расстреливают по дороге.
Путь из города очень опасен!
Денег, чтобы надолго снять себе «в беженцах» квартиру, — нет. Мы по закупочной стоимости отдаем свой товар, привезенный из г. Баку. Лишь бы собрать денег!
Вся молодежь надела военную форму. Многим форма идет! Но оружия в руках нет. Только рации. Автоматы у взрослых мужчин. Кому 30 лет и больше.
Кусум плачет, рассказывает, что ее сын ушел из дома. Просит мою маму помочь его вернуть. Просит разрешения сказать, что я согласна выйти за него замуж. Только бы он оставил своих новых знакомых! Вернулся домой!
Мы поддержали идею Кусум. Я предупредила, что потом уеду, но обязательно помогу.
Однако Кусум не решилась брать меня в дорогу. Поехала к нему одна. Но вернулась без сына. Дауд заявил ей, что у него надежные товарищи. И что он не оставит их до конца.
Мы все плакали.
20 октября 1999
Снился обвал в горах. Погибло много людей! Я видела, как летели огромные каменные глыбы. Давили, рушили. Я пряталась, бежала, падала.
Мелкие камешки больно ударяли меня.
Проснулась в ужасе. Долго лежала не шевелясь. Занемели руки и ноги.
Ну и натерпелась же я страха во сне!
А потом был сильный обстрел в реальности. Но все в порядке.
|
| |
| |
|
